— Не думаю, что вы сделали это специально.
— Не думайте. Так почему здесь, Франческа?
Меня и правда занимал этот вопрос. От храма до Кастелло ди Нава было не меньше часа верхом по горным тропам. Сам я узнал о его существовании случайно, наткнувшись на него во время одной из прогулок. Сколько ни проезжал мимо, ни разу не видел поблизости людей.
— Мы здесь венчались, — просто ответила девушка. — Лоренцо решил, что так безопаснее. В храме Последней Битвы почти не бывает прихожан.
— Так он называется? — я против воли заинтересовался ее словами. — Почему?
— Говорят, его посвятили грядущей битве богов с силами Хаоса.
— Ага. «Грядущей», ну конечно.
— На что вы намекаете?
На что тут можно намекать, когда последняя битва состоялась почти четыреста лет назад, а люди так ничего и не заметили? Меня всегда забавляло, что Четырехпутье утвердилось, полностью вытеснив остатки прежних культов, уже после смерти богов. Просить помощи у мертвых людям легче, не так обидно, когда тебя не слышат.
Я не стал расстраивать Франческу. Сеньорита и впрямь трепетно относилась к вопросам веры. Новость о том, что боги мертвы, вряд ли нашла бы у нее понимание.
Внимание привлекла очевидная странность в архитектуре строения. Настолько, что я даже обошел храм по кругу. Если Франческа и обиделась на такое поведение, то не подала вида.
Форма здания отличалась от предписанного каноном классического креста. Основу представлял крытый куполом правильный восьмиугольник с расходящимися по сторонам света крыльями апсид. Приглядевшись к камню на лишенных апсид гранях, я изумленно присвистнул.
Ну и ну. И где были мои глаза раньше?
— Что вы ищете?
— Уже нашел. Это ведь древнее строение?
Она кивнула.
— Вас не удивляет, что храм настолько в стороне от города и деревень?
— Нет, — по лицу девушки было видно, что она впервые задумалась над этим фактом.
— А должно бы. Обратите внимание на форму, сеньорита. Ничего не кажется странным? И учтите, если вы скажете «нет», я буду разочарован.
В этот раз она долго и пристально всматривалась в серые стены прежде, чем ответить.
— Это не крест.
— Браво. А еще обратите внимание — местами камень чуть светлее. Готов спорить, там были проемы, которые потом заделали.
— Но что это значит?
— Рискну предположить, что храм — бывшее святилище Черной. Один из символов Хаоса Предначального — колесо с восемью спицами. Другие… Впрочем, не важно. Не будем трогать змей, пауков, зерна, ключи и прочую мутную мистику. Любопытно другое. Как правило, святилища Хаоса — просто алтарь и восемь менгиров под открытым небом, а тут такие хоромы.
Показалось, она мне не поверила.
— Отчего же его не разрушили?
— Сакральный брак Порядка и Хаоса, космологическое единство бытия… Вам бы с теологом пообщаться, он лучше расскажет. Я только знаю, что считается, будто молитва в подобном месте имеет особую силу.
Франческа неожиданно серьезно кивнула:
— Так и есть. Я почувствовала — мое моление было услышано.
— И о чем вы молились?
— О справедливости.
Мне стало весело:
— О мести, вы хотите сказать?! Оставьте мечты, Франческа. Боги не выполняют человеческих просьб. Если вам так важно отомстить, сделайте это. Хотите, я дам вам кинжал?
Она покраснела, сжала кулаки и отступила.
— Что, боитесь крови? Оставляете богам грязную работу? С чего бы они должны делать то, на что у вас не хватает духа?
Девушка выпрямилась — ни дать ни взять императрица перед грязным плебеем.
— Я молилась о справедливости, — тихо, но твердо сказала она. — Пусть боги измерят чашу вашей вины. Мне это не по силам, потому что вы правы — я слишком жажду мести.
— Рука об руку квартерианское всепрощение и разеннские страсти, как трогательно. В духе заветов от Тефиды и Гайи, — я шагнул к ней, она подалась назад. — «Любите врагов своих» — так, Франческа? Я — ваш враг, как насчет поцелуя?
Я снова сделал попытку сократить расстояние, девушка снова отступила. А потом подхватила юбки и побежала вниз по склону, туда, где щипала траву гнедая кобыла из замковой конюшни.
Я вернулся в храм.
Беглый осмотр помещения изнутри подтвердил предположения. Я готов был поспорить хоть на свой магический дар — пару столетий назад это здание пучилось щупальцами апсид по всем сторонам света.
Что же — вот и возможность проверить, насколько правы богословы в своих мутных теологических изысканиях. Если подобные места и впрямь средоточие битвы начал, в чем лично я очень сомневался.
Я надрезал руку чуть ниже локтя и начал путь посолонь с восточной апсиды.
Изваяние Гайи — величественной, полногрудой, слегка грузной. Дарующая стихия, жизнь, незыблемость и косность. Обмакнув палец в кровь, я вычертил на ее алтаре знак Ингуз. Присяга той, чьих даров я так и не смог ни понять, ни принять.
Алтарь Разящего. Меч в руке, на лице застыла гримаса ярости. Я знал его другим. На моей родине, на моей настоящей родине, не в Прайдене, принято говорить, что бог огня не столько зол, сколько любит злые шутки. В этом мы с ним схожи. Наверное, оттого он и одарил меня так щедро.
Я оставил Кано на алтаре того, кого в мыслях привык называть не Адраном, но Лофтом.
Колчан за спиной, флейта в руке, чернильница на поясе. Капризный и ветреный Афир — проводник и властитель путей. Мой дар его стихии — руна Ансуз.
Последний алтарь. Я остановился, вглядываясь в лицо статуи, изображавшей Скорбящую Заступницу. Почему ладан? От нее пахло можжевельником. Память мало что сохранила, но можжевельник я помню точно.
Можжевельник и холод. От нее всегда тянуло инеистой прохладой.
Неизвестный скульптор постарался. Лицо Тефиды, согласно канону, было скрыто под капюшоном, но вся склоненная фигура и сложенные в мольбе руки выражали безмолвное отчаяние. Крик в камне. Скульпторы Рино талантливы не меньше художников.
Лагуз — руна воды.
В центре храма, там, где когда-то, вечность назад, находился алтарь пятой богини, на полу мозаикой был выложен круг с изображением птицы в центре. Я опустился на колено и вычертил размашистый косой крест.
Руна Гебо. Дар и свобода. Дар свободы.
Мои губы беззвучно шевельнулись, повторяя слова присяги мертвым богам. Я — Страж пустой темницы. Лишенный предназначения. Свободный от всего.
«Для чего?» — спросил я у каменных истуканов. Спросил у единственной силы, перед которой имел обязательства. Мир одарил меня щедро, слишком щедро. И так ничего и не потребовал взамен.
Мужчине нужно дело. Я болен бездельем, болен своей бесконечной свободой. Куда бы ни пошел, я нигде не встречаю достойного сопротивления. Все дается слишком легко.
