Надеялся, что она умнее. Но шестнадцать лет — это шестнадцать лет, голова набита сверкающей розовой кашей.
С точки зрения конечной цели наша встреча в храме была настолько удачной, что ее стоило бы подстроить. Дальше, поддавшись на расспросы, я должен был рассказать слезливую историю. Или хотя бы намекнуть на существование таковой.
— Франческа, что за романтические бредни? Не надо лепить из меня падшего святого. Я просто гулял, палило солнце, а в храме прохладно.
Она остановила лошадь и долго вглядывалась в мое лицо.
— Вы так во мне дырку взглядом просверлите, сеньорита. У меня что — пятно от соуса на щеке?
— Мне кажется, вы лжете.
— Мне кажется, вам ужасно хочется найти какие-то оправдания, в которых я не нуждаюсь. И давайте уже двигаться, так мы никогда не доберемся.
— Ну ладно, — она отвернулась. — Что же тогда сделало вас таким, какой вы есть?
— Не собираюсь валить вину на обстоятельства. Считайте, я просто испорчен и с детства решил быть наказанием миру. Может, хватит обо мне? Давайте о вас, сеньорита. Назовите трех самых ужасных людей в вашей жизни. Кроме меня, разумеется.
За беседой мы поднялись на холм. Отсюда открывался восхитительный вид на замок. Я спрыгнул с лошади и поймал ее в объятия, наслаждаясь этой дозволенной секундной близостью.
— Люблю встречать здесь закат. Знаете, если бы я штурмовал Рино, то непременно расположил бы войска на этих холмах.
Девушка аккуратно высвободилась. Я не стал препятствовать.
— Вы воевали, лорд Элвин?
— Было дело. Но не обнаружил особого таланта к этому занятию.
Мы прошли к началу склона сквозь заросли дрока. Франческа опустилась на землю, расправив юбки. Мы сидели в молчании, только гудение пчел нарушало тишину.
— Вы были правы. Здесь красиво. И удивительно спокойно. Почему я раньше не замечала?
— Некоторые вещи приходят в одиночестве. Одиночество — большое благо, Франческа, хоть люди часто этого и не осознают. Представьте, что справа хихикает Бьянка Фальцоне и рассказывает глупости, как она имеет обыкновение делать. А слева вдова Скварчалупи нудит, что приличной леди не подобает сидеть на земле.
Девушка засмеялась.
— Вы говорите и делаете ужасные вещи. Но мне почему-то нравится вас слушать. Почему?
— О, тому много причин. Вам скучно здесь, в Рино, а я — неплохое развлечение хотя бы потому, что не похожу на ваше окружение. Вы умны, я предоставляю пищу вашему разуму и фантазии. Я не пытаюсь угодить, повторяя то, что вы желаете слышать. На моем фоне легко ощутить себя средоточием добродетели и упиваться осознанием своей моральной чистоты. Но главное — я веду себя так, как вы втайне хотели бы, но никогда не осмелитесь.
— Что?! — она даже вскочила в негодовании. — Вы лжете или бредите!
— Успокойтесь, Франческа. Сядьте. Зачем столько эмоций? Вы же умная девушка — судите сами. Я говорю и делаю только то, что хочу. Не завишу ни от воли отца, ни от глупых правил. И при этом небеса не рухнули на землю, я принят и признан в обществе, мне прощают то, что вряд ли простили бы вам. Я свободен и сам выбираю, как жить. Не этого ли вы добивались, когда пытались бежать с Лоренцо?
Девушка открыла рот, но так ничего и не сказала. На лице ее отражалось глубокое возмущение.
— Да, при этом я эгоистичен и равнодушен к чувствам других людей. Но разве можно сказать, что вы, задумывая тайную свадьбу, заботились о ком-то, кроме себя? Или будете рассказывать сказки про неземную любовь?
— Вы неправы. Я любила Лоренцо.
— Один мой знакомый цинично утверждал, что любовь придумали поэты, чтобы не платить деньги.
— Фу, это отвратительно. Ваш знакомый испорчен еще больше вас.
— Да, это так.
— Разве вы никогда не любили?
— Один раз. И то не уверен, что не путаю это чувство с чем-то иным.
Мне неплохо знакома влюбленность. Очарование, когда выдуманные достоинства женщины затмевают весь свет, смешиваясь с желанием обладать таким сокровищем. Приходит легко и уходит незаметно, оставляя чувство утраты чего-то ценного.
Я далек от того, чтобы путать это с любовью.
— Видимо, она вас отвергла.
— Глупости.
— Почему глупости? Все сходится. Вас отвергли, и вы ожесточились.
— Прекратите этот дешевый фарс. Так бывает только в романах. Ни один нормальный мужчина не станет мерзавцем просто из-за отказа женщины, если уже не был им изначально.
— Тогда почему вы не женились на той, которую любили? А может… она умерла?
— Нет. Она жива и, надеюсь, здорова. Сеньорита, вы же видите — я не хочу это обсуждать. Почему пристаете с расспросами?
Она потупилась:
— А почему вы злитесь, когда я об этом говорю?
Злюсь? Забавно, мне казалось, что я умело скрываю свои чувства. Что же, это по-своему неплохо, что Франческа так проницательна. Мне не хотелось ей врать.
— В следующий раз расскажу сентиментальную, насквозь лживую историю. Надеюсь, она удовлетворит ваше любопытство.
Она надулась и отвернулась, мазнув мне по щеке пушистой прядью. Я любовался тем, как солнце играет золотыми искрами в ее распущенных волосах. Хотелось поцеловать эти сладкие губы, но что-то в поведении девушки говорило — рано. Поспешив, я рисковал все испортить.
— Спросите меня о чем-нибудь другом, — предложил я.
Она тут же повернулась, словно только и ждала этого предложения.
— А сколько вам лет, лорд Элвин?
— На моей родине считают по зимам.
— Так сколько вам зим?
— Точно не помню. Сбился со счета.
Она снова надулась:
— Глупая шутка.
— Вы правы. Тридцать две.
— И вы никогда не были женаты?
— Нет. Боги миловали.
На самом деле я был женат трижды, но так и не понял, что люди в этом находят. Выйдя замуж, прелестные женщины поразительно быстро превращаются в сварливых мегер, считающих себя вправе устраивать сцены ревности и вопрошать, где ты пропадал последнюю неделю.
— Почему вы так говорите? Неужели вам не хочется наследника? Мне казалось, об этом мечтают все мужчины.
— Чтобы наплодить детей, не нужно жениться. Да и потом, для продолжения рода у нас есть Мартин. Будущему маркграфу Эйстерскому сейчас около пятнадцати — вылитый братец в молодости.
«Наследник» — еще одна иллюзия, на поддержание которой Мартин тратит немало сил. Отдаю должное его целеустремленности.
— А у вас есть дети?
— Что за вопросы, сеньорита? Разве вдова Скварчалупи не объяснила вам, что невинной девушке не подобает интересоваться чужими бастардами?
Она одарила меня неожиданно дерзкой улыбкой:
