Я села на свое место, возле Гуды. Та нашла под столом мою руку и крепко её сжала.
— Я знала! — только и сказала она.
Весь оставшийся вечер Эйрик не сводил с меня влюбленных глаз. Мне было неловко под его взглядом, но я старалась не показать этого и отвечала на его улыбки такими же улыбками. Завтра он уплывал в очередное опасное путешествие, и мне так хотелось, чтобы он вернулся здоровым, и если я могла стать стимулом для этого, то вполне могла и потерпеть один вечер. О том, что будет дальше, думать пока не хотелось. В конце — концов, я ему не давала своего согласия, а только пообещала поговорить обо всем подробно, когда он вернется. Когда закончилось веселье, я буквально бегом бросилась в комнату и упала на кровать. Алкей пришел следом, но видя моё подавленное состояние, не стал ничего говорить.
Всю ночь я не спала, а только думала о Эйрике, о своих чувствах к нему. Было ли это не просто симпатией? Я не была уверена, что когда он вернется, смогу сказать да. Понимала, что это глупо. Возможно, это мой единственный шанс заполучить такого мужа. Чем плох? И красив, и богат, и не глуп. А я? Бывшая служанка, увезенная из дома против собственной воли. Здесь я могла бы стать госпожой. У Дагона вряд ли будет жена и дети. А у нас с Эйриком может быть все! Гуда, как я понимала, скоро выйдет замуж и уедет к Урбану. Я стану полноправной хозяйкой этого дома, этих людей, этих земель. Чего ещё желать? Судьба еще никогда не была более благосклонна ко мне, чем теперь. Я долго ворочалась и думала, думала, думала. Коварное сердце нет, нет, да подбрасывала гаденькие мыслишки о Дагоне. О том поцелуе, от которого затрепетало тело, и запела душа. Но я отчаянно гнала эти мысли прочь, как и образ полубога. Уснуть удалось только на рассвете. Через час меня подняла Гуда. Корабли Дагона должны были вскорости отплыть, и она хотела, чтобы я провела Эйрика. Я с трудом встала, оделась потеплее и поплелась за Гудой и женами воинов, уходящих в плаванье, по узкой тропе к берегу. Спуск дался мне легче, чем подъем. Холодный утренний воздух быстро прогнал остатки сна.
— Урбан сделал мне предложение, — сказала Гуда мне тихо, когда мы спускались к берегу, — Сейчас он отплывает домой. А когда вернутся братья, мы сыграем свадьбу.
— Я так рада за тебя, — искренне сказала я, — Он любит тебя, я сразу это заметила, как только увидела, как вы смотрите друг на друга.
— Так же как и вы с Эйриком, — произнесла девушка, — Он все мне рассказал о вашем вчерашнем разговоре. Теперь ты будешь мне, как сестра.
Я внутренне застонала. Эйрик явно меня не так понял. Вниз мы спустились в молчании.
Корабли мягко покачивались на волнах. Рассветное солнце залило золотом водяную гладь. На берег набегали тихие волны. Даже крики чаек не звучали в вышине. Воины прощались с женами и детьми. Гуда прильнула к груди рыжебородого. Я стояла возле Эйрика и улыбалась как-то глупо и жалко, совсем не похожая на влюбленную женщину. Но он словно не видел этого или просто не желал видеть, приписывая мое отчуждение скромности и стыдливости.
— Я скоро вернусь, — обещал он. Нежно поцеловал меня в губы и по веслам, спущенным на берег, легко взбежал на борт. Я помахала ему рукой и огляделась, ища взглядом Дагона. Я увидела его, стоящего на носу корабля и глядящего в сторону моря, туда, где сливались у горизонта небо и синий водяной простор. Его черные волосы шевелил ветер. Лицо было спокойно и величественно.
— Дагон, — мысленно позвала я, не в силах оторвать от него взгляд. Словно услышав мои слова, он обернулся и увидел меня. Моя душа потянулась к нему и на миг, мне показалось, что я слышу его голос, прошептавший моё имя.
Лето выдалось жаркое и сухое. Дождей уже не было больше месяца. Деревья начали засыхать и сбрасывать листву. Ручьи обмелели, травы желтые и сухие рассыпались под моими ногами. Я шла вдоль дороги, лентой уходящей вглубь леса. Рядом, опираясь на деревянный посох, шагал Алкей. Мы направлялись в ближайшую деревню, находящуюся под покровительством Дагона. Заболела дочь местного старосты и Алкей, будучи лекарем, вызвался помочь. Я отправилась с ним, скорее от скуки, чем по делу. Гуда совершенно меня баловала с тех пор, как Эйрик сделал мне предложение. Я целыми днями бездельничала. Приветствовались только тренировки, обучение верховой езде и прочие, отнюдь не женские занятия. Но сегодня Гуда была занята, и все тренировки пришлось отложить, чему я была безумна рада. Чтобы хоть как-то развлечься, я отправилась с лекарем в деревню, в которой ещё ни разу не была. Далеко за пределы поселения я не выходила. Лес тянулся на протяжении нескольких километров, потом закончился так резко, что я даже удивилась. Моему взгляду открылось широкое поле, засаженное пшеницей, увы, сухой, как и травы. Одинокое пугало сиротливо взирало на нас из-под полы широкополой шляпы. Ни одной птицы поблизости не наблюдалось. Вдалеке показались первые дома, окруженные деревянным забором. Я разглядела фигурки людей.
— Скоро будем на месте, — сказал Алкей. Он остановился на несколько минут и перевел дыхание. Долгая ходьба давалась ему непросто.
— Когда придем, в дом, где больная, не заходи, — предупредил меня старик. — Если там будет что-то серьезное, я помашу тебе в окно, пойдешь обратно. Меня ждать не надо, поняла?
— Поняла, — сказала я, — Ты думаешь, что это заразная болезнь?
— Судя по тем симптомам, которые мне описал посланник, это очень нехорошая болезнь и при неаккуратном лечении может распространиться. Скорее всего, больную и всех, кто с ней общался, придется изолировать на некоторое время, чтобы знать, не заразились ли они.
— Будем надеяться, что ничего подобного не случится. А если болезнь не заразная, то мы останемся в деревне?
— Посмотрим, — Алкей пошел вперед.
Минут через пять мы уже входили в ворота деревни. Нам навстречу высыпали ребятишки, они с любопытством рассматривали меня и Алкея. Старик невозмутимо шагал вперед. У первой встречной женщины мы поинтересовались, где находится дом старосты. Узнав, что это пришел лекарь, женщина провела нас к самому дому. Алкей вошел внутрь, а я осталась стоять под окном.
Старика не было довольно долго. Я уже начала переживать, когда он вышел из дверей и подозвал меня.
— Можешь входить, если хочешь, — сказал он, — Девушка не заразна.
— Чем она больна? — спросила я.
Алкей пожал плечами.
— В том-то и дело, что я не знаю. Она просто слабеет и гаснет на глазах, — Он вытер рукавом рубахи взмокший лоб, — Кажется мне, что дело тут нечисто. Ну, заходи.
