что-то там говорил еще, но я его уже не слушал. Перед моими глазами и впрямь была всем штукам штука.
На богато украшенной кровати, в красном воздушном платье, откинувшись на подушку, полулежала редкой красоты женщина. Держа в левой руке гроздь винограда, правой она аккуратно отщипывала по ягодке и неторопливо закидывала в рот. На стене перед ней была магическая проекция, и происходящее там полностью захватило её внимание. На каком-то пустыре, возле свежевырытой ямы, стояли две фигурки. Боязливо протягивающий что-то кобольд, заискивающе что-то бормотавший, и статный юноша, с породистым лицом и мечом в руке, глядящий на предложенное ему.
- Что же ты выберешь, умненький мальчик? - прошептала она, потянувшись за вином. - Очень интересно.
- Где ты это взял? - потребовал я ответа, вдоволь насмотревшись и взяв себя в руки.
— Там. Дома, пещера в горах.
- Правду! - вырвалось из моего горла рычание. - У кого ты это украл?
- Не красть. Кобольды не крадут. Ненужное брать. Чужое не брать, - отрицал всё на свете гадёныш.
- Впрочем, это всё неважно, - взмахнул я мечом. - Ты не оставил мне выбора, Чол. Я признаю твою правоту. Это настоящая ценность.
Кинув ему зелье, я продолжил речь.
- Проблема в том, что хотя она безвредна сама по себе, обладание ей запрещено. Ты знал об этом, мой носатый друг? Верю, что не знал. Но, к сожалению, это не имеет никакого значения. Я просто не могу отпустить тебя со знанием об этом, понимаешь? Ты будешь для меня вечной угрозой. Но ты всегда был честен со мной. Я ценю это и потому предложу тебе выбор. Клятва на крови и договор служения. Или смерть! - я ткнул в яму кончиком меча. - Могилу ты уже вырыл. Осталось только закопать.
К моему немалому сожалению, кобольды тоже хотят жить, и возвращался домой я, обзаведшись личным слугой. Гадёныш радостно согласился на все требования, отказался от всех прав и был теперь практически рабом. Он не мог предать, рассказать что-либо без моего дозволения, обязан был немедленно и со всем тщанием выполнять любые мои приказы. Конечно, с собой я его не взял, отправив его продолжать жить в прежнем стиле, и с приказом не попадать в неприятности. Дело в том, что договор служения, даже в самом жёстком варианте, гласит: проблемы слуги разгребает господин. По крайней мере, должен предпринять попытку. Но в таком случае вскроется, что он принадлежит мне, а от такого в аристократическом обществе отмыться будет тяжело. Попугайчиков начнут в услужение предлагать. С улыбкой и из лучших побуждений. Дескать, виконт, смотрите, какой ара. Ест меньше, а понимает больше. Может, возьмёте? Лайс дери этого Чола! Кто мог знать, что у него окажется кристалл духа? Соглашаясь на обмен с ним, я рассчитывал получить максимум какую-нибудь старую глиняную вазу, с историей, что она из тех, в которых, дракон хранил своё золото. И закрыть историю наших взаимоотношений к обоюдному удовольствию. Теперь же у меня масса проблем. Мне надо где-то спрятать кристалл. В замок я его не понесу. Это значит подставить весь род под удар. По методу носатого тоже не выйдет. Это кобольд, роющийся в земле, не вызывает никакого удивления. А вот сын графа, машущий лопатой на пустыре, привлечёт внимания побольше. И совета-то спросить не у кого. Мелькнула трусливая мысль просто выбросить его куда-нибудь, но я её прогнал. Кристалл я выброшу, а носатый останется. Нет, я должен с этого что-то поиметь. Но всё же, что делать? Скоро начнёт темнеть, и, если я не появлюсь, меня могут начать искать. Могут, правда, и не начать, нужен я там кому-то, но отцу доложат всё равно, а лишнее внимание мне совершенно ни к чему. Так и ничего не придумав, я уж было собрался поворачивать домой, решив просто незаметно выкинуть его по пути в какие-нибудь кусты, а завтра подобрать, как из-за угла передо мной вырулила телега. Я бы и не посмотрел на неё, но вот её груз не мог никого оставить равнодушным. К дальнему от меня борту была прислонена доска. На ней ядовито-желтым цветом был намалёван карикатурный тролль, чешущий свой живот. Подумав, я махнул рукой, тормозя возницу. Такое непотребство могло ехать только в одно место, и я был не против выпить вина.
Прибыв к таверне мы, то есть я и мастера, что должны были нести ответственность за порчу видов города, увидели ждущую у входа Тамкарру. Давая ей возможность раздать ценные указания, я встал немного в сторонке и меланхолично наблюдал за происходящим. В какой-то момент она подошла ко мне, но молча встала рядом.
- Тафия приходила? - спросил я, глядя на забивающих в стыки каменных блоков железные штыри мастеровых.
- Только что ушла, - кивнула Тамкарра, с каким-то непонятным чувством в голосе.
- Договорились о чём-нибудь?
- Не волнуйтесь, господин. Мы с вашей девочкой пришли к согласию. Предложение в самом деле неплохое.
- Она не моя, как ты изволила выразиться, девочка, - ледяным голосом сказал я, смерив её тяжёлым взглядом. - Не забывайся.
- Прошу прощения, господин виконт, - склонилась та в поклоне, - больше не повторится.
- Надеюсь на это. Есть границы, которые лучше не пересекать.
Помолчав, всё же не удержался.
- Это в самом деле обязательно? - кивнул я на поднимающих вывеску мужичков.
- Да. А вам совсем не нравится?
- Просто привык к таверне без названия. Но думаю, это будет уникальный во всех смыслах вид.
По крайней мере, надеюсь на это, добавил я про себя.
- Люди будут говорить о моём заведении, и видно издалека, - приводила она убедительные, как ей казалось, аргументы.
— Будут говорить, - вздыхая соглашался я, - даже не сомневайся. И видно издалека.
Тут у меня заурчал живот. Последствия магического исцеления давали о себе знать. Организм, испытавший сильную нагрузку, требовал себе ресурсов.
- У тебя есть что-нибудь съестное? — спросил я, ни на что, собственно не надеясь.
- Найдётся. Ва…Тафия приготовила. Девочка подумала, что будет правильно продемонстрировать свои таланты и принесла собой продукты. Надо сказать, действительно очень достойно. Только, если позволите, давайте досмотрим до конца.
Решив не вставать между женщиной и её прихотью, я стал смотреть, как прямо на моих глазах уходит целая эпоха. Милое моему сердцу заведение, куда я любил зайти на чарку-другую, было поглощено каким-то троллем. В душе поселилась грусть. Таверна
