Втянулась в дело даже Лари, до того момента державшаяся индифферентно. Она присоединилась ко мне, расчехлив и прихватив мою СВД, и даже несколько раз довольно удачно выстрелила, свалив кого-то из солдат противника. И стрелять она умела, ничего не скажешь.
В конце концов мы с ней добрались до того угла стены форта, который смыкался со стеной городской. Именно к нему она шла сегодня ночью со стороны города — только спустилась раньше, за гостиницей. Я аккуратненько выглянул за край стены, посмотрел вниз — разница по высоте с настилом для патрулирования на городском частоколе была метра три. Спуститься проблемы не будет.
Ещё с этой позиции был хорошо виден город, до самой дальней стены. Не всё, разумеется, скорее видно было скопление двускатных крыш, но просматривались несколько улиц, и хорошо видны были баррикады, за которыми сидели стрелки противника, окружившего форт.
На штурм сипаи не шли. По крайней мере, нигде никакой суеты, скопления войск, подобных и подобающих вещей мы не заметили. С НП было хорошо видно, как они заняли весь город, в котором до сих пор местами слышалась стрельба. Мы даже разглядели оба броневика «гладиатор»[33], как те мелькнули на видневшейся в конце главной улицы торговой площади и исчезли за заборами. Затем один из них появился в конце улицы и в течение пары минут довольно бодро обстреливал башню НП из своих спаренных «максимов». Однако после того, как на него перенёс огонь один из крупнокалиберных ПККБ-С, броневик быстро убрался за угол.
Затем засекли нас и энергично обстреляли из винтовок. Пришлось укрыться, а затем и спуститься во двор — место пристреляли и при каждом нашем шевелении в брёвна врезалась целая стайка винтовочных пуль.
Затем я опять, пользуясь своим непонятным статусом представителя контрразведки, забрёл на НП и в течение часа, наверное, глазел в наблюдательную щель на суету возле ангаров. К счастью для технарей их эскадрильи, ворота форта, ведущие на лётное поле, не просматривались и не простреливались ни с одной стороны.
Время от времени нашим наблюдателям удавалось засечь какие-то демаскирующие признаки батарей противника, и в ту сторону начинали долбить наши четыре гаубицы. Однако результат оставался не виден, а поскольку противник стрельбу побатарейно оставил и огонь вёлся реже, сказать, сколько работает пушек с его стороны, было нереально.
Миномёты били прямо из города, устроившись где-то за домами, и потому были совершенно неуязвимы. Противнику нашему в уме грех отказывать — таким манером они взяли в заложники весь город и теперь спокойно могли посылать в форт мину за миной, не опасаясь получить в обратку пудовый снаряд из нашей гаубицы. Да и по траектории не получалось их поразить, без того, чтобы не развалить половину жилого фонда. И куда стрелять? Их так и не было видно.
А стрелять по городу нельзя категорически, потому как население здесь смешанное и вообще в приверженностях неустойчивое. Даже пришлые сюда селились всё больше самостоятельные, с собственным мнением по любому вопросу. Торговали, открывали фактории, работали, а место-то здесь известно какое — величайшее Дурное болото под боком. Если на такую публику наплевать и начать их дома жечь, у них позволения на то не спросив, рискуешь получить вместо пограничного городка бандитский край. Бывало уже такое в истории Новых княжеств — откуда Гуляйполе взялось? Вот так там всё и начиналось.
С темнотой обстрел практически затих. Даже винтовки почти перестали постреливать. Мы вернулись к своему биваку у щели и даже поспали. Проснулись часа в четыре ночи, и я вышел аккуратненько через ворота на лётное поле — посмотреть, как идёт работа в ангаре с «громовержцем».
Работа кипела, хоть старались технари не шуметь. Пятнистая зеленоватая туша самолёта была буквально облеплена техниками в синих комбинезонах. Там же стоял у затянутой брезентом двери Порошин, наблюдавший за работами. Я подошёл, спросил:
— Ну что, успеете?
— Должны, — ответил комэск, не отводя глаз от машины. — Ещё на час работы осталось. Как раз успеваем. Плохо только, что погонять движок не удастся: шум подымем. Наугад полетим. Мне начразведки сказал, что вы за стену собрались?
— Собрались, — подтвердил я.
— Под наши пулемёты не попадите. Сипаи все миномёты в город затащили, там их крошить будем.
— Попытаемся от них подальше держаться. Если баржу отчаливающую увидите — не трогайте. Это мы наверняка, — предупредил я.
— А если не одну баржу?
— То мы на первой по-любому. А вторая уже за нами гонится.
— Это не пойдёт, — заявил он решительно. — Знак давайте. Зелёная ракета и фальшфейер на носу. Тогда не тронем.
— Нет у нас ракет. Дадите?
Порошин молча пошёл вглубь ангара, затем вернулся, неся в руке несколько картонных цилиндров ракетниц и фальшфейеров. Протянул всё это мне.
— Держи. Но если противник повторить сигнал сумеет, за последствия не ручаюсь.
— Ни хрена себе перспективка, — усмехнулся я.
— Какая есть, — пожал плечами комэск. — Что я могу ещё сделать? Тряпку возьми какую-нибудь, белую например, растяни по палубе. Будет допсигнал.
Мимо нас прокатили тележку с крашенными шаровой краской патронными коробами к четырёхствольным «косам». «Косы» были самым эффективным оружием этого большого самолёта, особенно против конницы и стайных тварей. Крупнокалиберные спарки были предназначены для уничтожения машин и лёгкой брони, а вот две «косы» косили пехоту. С тех пор, как по найденным где-то чертежам, с подачи нижегородского инженера Терентьева, начали производство этих скорострельных пулемётов, те же эльфы во время конфликтов почти полностью отказались от дневных переходов по открытой местности и от передвижения верхом.
Стоило такому «громовержцу» обнаружить отряд, как судьба его оказывалась решена. Ответный обстрел с земли редко имел даже маленький успех — места установки оружия и стрелки были прикрыты бронещитками, равно как экипаж и два звездообразных мотора, поднятых над высоко расположенными широкими крыльями, — зато две «косы» сметали с поверхности земли всё, что не было укрыто броней. А для брони был ПККБ-С.
— Какой сигнал дадите о готовности? — спросил я. — Чтобы знать, лезть уже за забор или погодить…
— Где будете? У третьей вышки?
— Так точно.
— Вестового пришлём.
— Понял, спасибо, — поблагодарил я. — Но вообще я к вам по другому делу. Понимаю, что некогда и всё такое, но это важно.
Порошин вновь обернулся ко мне:
— Что случилось?
— Телеграммку-то нам уже не дождаться о моих полномочиях, а поиски я продолжаю. Мне бы хоть одним глазком посмотреть на ту бумагу, что от «землемера» осталась. Важно может быть.
