Ионатан на это ничего не сказал. Он сидел и думал о своей младшей сестре Карине. Она очень подходит.
Наконец, он сказал:
– У меня есть сестра…
– Мне кажется, ты уже рассказывал о том, что для нее очень важны дружба и расположение окружающих. Ты сказал также, что она сделает все, чтобы быть рядом со своим парнем, и что она такая ранимая.
– Я говорил о своей старшей сестре, Мари. Но у меня есть еще младшая сестра. Она прекрасно подойдет. Но ей только пятнадцать лет.
– Возраст не имеет значения. Она смелая? Ионатан задумался, потом медленно произнес:
– Скорее всего, ей все равно, что происходит с ней.
– Это плохо.
– Да, но я хотел сказать, что для нее много будет значить какая-то цель в жизни, какой-то смысл. Лично я ее не понимаю. Она ведет одинокий образ жизни, но стоит взять ее в тиски, как она каменеет, словно соляная колонна возле Содома и Гоморры.
Это сравнение было, очевидно, выше интеллектуального уровня Руне, и он ничего не ответил. Вместо этого он спросил:
– Ты бы мог привести ее в больницу?
– Это будет затруднительно, она ведь ходит в школу…
– Но ведь теперь она не учится!
– Да, конечно, я совсем забыл, что сейчас каникулы! Я позвоню сегодня вечером моей родственнице Кристе, у которой сейчас живут сестры. А потом позвоню домой и спрошу об этом отца и мать. Да и саму Карине.
– Почему твои сестры не живут дома?
– Видишь ли…
Нет, еще не хватало, чтобы он сидел здесь и рассказывал о Тенгеле Злом этому калеке! Этому недоумку! Впрочем, нет, недоумком Руне не был. Он просто скрывал свой ум. Так что его можно было принять за кого угодно, в том числе за идиота или за гения.
– Это объясняется спецификой отношений в нашей семье… – сказал Ионатан, – Хотя ты можешь быть уверен, отношения между нами самые наилучшие, просто… Нет, в следующий раз! Во всяком случае, поговорю с Карине и со всеми остальными.
Руне кивнул и не стал ни о чем больше спрашивать.
Доставив свой груз в усадьбу, они взяли несколько ящиков яиц, масла и других продуктов.
На обратном пути Руне попросил Ионатана свернуть на узкую тропинку. Ионатан не осмелился протестовать.
В чаще леса их остановили двое.
«Дело плохо, – подумал Ионатан, – Но ведь у нас нет ничего, кроме яиц и… А что, если в ящиках, кроме этого, еще что-то?.. Тогда зачем было сворачивать на эту лесную тропинку?»
Сердце его тяжело билось. Руне же был совершенно спокоен. Мужчины подошли к грузовику. Открыв дверцу со своей стороны, Руне вылез из кабины и молчаливым кивком головы приветствовал их.
Мужчины тут же пошли в лес и принесли несколько тяжелых ящиков. Теперь Ионатан понял, что это были не враги: именно этих людей они и должны были встретить.
Он тоже вышел из кабины и помог погрузить три тяжелых ящика в кузов. Сверху на них поставили ящики с маслом и положили мешки с прошлогодней, теперь уже почти несъедобной капустой кольраби. На самый же верх положили мешки с углем для газового генератора.
Пока все это грузили, никто не сказал ни слова, и только потом Руне обменялся с мужчинам короткими репликами по поводу следующего места встречи, после чего они помахали ему рукой и скрылись в лесу.
Руне попросил Ионатана проехать чуть дальше, и они вскоре увидели разрушенную ферму. Там он повернул грузовик обратно, и они поехали домой.
До Осло они добрались без всяких препятствий. Были уже сумерки, а ночное движение по дорогам было запрещено. Неподалеку от Восточного вокзала их остановил патруль.
– Норвежские прохвосты, – пробормотал Руне. – Они наиболее энергичные. Предоставь дело мне!
– Уж не думаешь ли ты…
Руне покачал своей уродливой головой. Волосы его напоминали шерстяную пряжу на голове тряпичной куклы.
Ионатан с тревогой наблюдал за тем, как он вылез из кабины и заговорил с одетыми в форму дружинников норвежцами. Он так и не узнал, что сказал им Руне. Но оба дружинника в страхе отпрянули от него. И, отойдя на некоторое расстояние, они бросились бежать со всех ног.
Вскочив в кабину, Руне коротко произнес:
– Едем! Пока до них не дошло, что я сказал!
Ионатану оставалось гадать, не сказал ли он им о какой-то заразной болезни.
Только в следующую их поездку в Трёгстад он узнал, что в ящиках, которые они взяли в лесу, был радиопередатчик и другие средства связи. Если бы двое дружинников в Осло узнали, что они везут, Ионатана и Руне расстреляли бы на месте.
Мужчины, которых они каждый раз встречали в лесу, в окрестностях Трёгстада, переправляли груз через границу в районе Рёмскога. Они уходили в Швецию и возвращались обратно, доставляя бесценные материалы для движения сопротивления.
В дальнейшем планировалась переправка оружия. Но Ионатан об этом пока не знал. Руне же не говорил ни слова. Ведь семнадцатилетний юнец мог проговориться во время пыток.
В этот первый вечер Ионатан был совершенно измотан, когда, наконец, оказался в своей комнатушке. Но его испытания в этот день еще не закончились. К нему пришли. Мари нетерпеливо встала со стула, когда он вошел.
– Где ты был? – недовольно спросила она. – Я жду тебя уже несколько часов!
– Далеко, – неохотно ответил он. – А что ты делаешь в Осло? И почему не закрыла шторы, ты что, с ума сошла?
Он был не слишком рад ее визиту. К тому же он устал и хотел поскорее лечь спать, но сначала ему нужно устроить куда-то на ночь сестру, а потом им наверняка предстояло болтать до самой ночи. Мари не из тех, кто оставляет что-то невысказанным до следующего дня.
Конечно, он не мог заткнуть ей рот сердитой репликой, с Мари так поступать было нельзя. Ее можно было дразнить, если она понимала, что все это идет не от злого сердца, но грубостей она не выносила. Тогда она готова была сквозь землю провалиться от обиды.
Он покорно вздохнул.
Потом, нахмурившись, спросил:
– Ты пила виски?
– Да, совсем чуть-чуть.
– Если тебе нужно «чуть-чуть выпить», не пей, по крайней мере, виски! От этого запаха потом не отделаешься!
Она хотела встать, чтобы пересесть на другой стул, но чуть не споткнулась, так что ей пришлось ухватиться за стол.
– А ты основательно нализалась, – озабоченно произнес он.
Это было не похоже на Мари. Он раньше никогда не видел, чтобы она что-то пила.
– Так оно и есть, – призналась она. – Мы с друзьями немного повеселились, поэтому я и пришла домой поддатая…
– Не поддатая, а покинутая, – поддразнил он ее по своей старой привычке.
Побелев, Мари уставилась на него.
– Неужели это уже заметно? – спросила она. Ионатан испуганно замер на месте.
– О чем ты говоришь, Мари? Что ты натворила?
– А ты как думаешь? – лаконично произнесла она, больше уже не напуская на себя важный вид.
