— Да, теперь, наверное, все будет проще, — согласилась Сангрита, скорее пытаясь убедить в этом себя, чем выражая четкую, сформировавшуюся точку зрения. Получалось плохо. Девушка снова перевела взгляд на покрытое каплями стекло и, потягивая виски со сливками, медленно, заодно приводя мысли в порядок, заговорила:
— Понимаешь, иногда приходит в голову, что может зря я так. Слишком все это жестоко и необратимо. То есть, когда он меня изнасиловал… У меня ведь еще есть возможность забыть это со временем. И магия тоже… Вряд ли она вернется, но у меня ведь еще есть театр, правильно? Конечно, это все больно, но я знаю, что смогу найти в себе силы смириться и жить дальше. То есть, моя жизнь все равно осталась моей жизнью, просто будущее у нее другое. А у него я, получается, забрала ее полностью. Теперь в полиции знают, что он оборотень, а у нечисти нет права даже на жизнь.
Положив расческу на туалетный столик, Марга встала, подошла к бару и тоже смешала себе виски, только не со сливками, а с содовой. Отпив глоток, актриса помолчала еще немного, собираясь с мыслями, и честно сказала:
— Я понятия не имею, правильно ли ты поступила, дорогая.
— Что, совсем ничего сказать не можешь? Ну, скажи тогда, хотя бы, что я сентиментальная идиотка и забиваю тебе голову ерундой. Может тогда меня перестанет мучить совесть?
— Чтобы она мучила меня за то, что необоснованно тебя успокоила? — оскорбилась Марга. — Нет уж, благодарю. Пойми, это все-таки очень спорный вопрос. Если посмотреть с одной стороны, то ты самым подлым образом выдала чужую тайну и разрушила своему эльфу жизнь. А посмотришь с другой стороны, то вроде бы никто не тянул его за язык, когда он по пьяни выбалтывал тебе подробности своей жизни. Да и сам он причинил тебе столько вреда, что вся жалость к нему бесследно испаряется. Не знаю… но, в любом случае, ты уже не можешь ничего изменить, так что лучше забудь. Ну, судьба у него такая.
Повисло молчание и женщины, потягивая напитки, углубились в собственные невеселые раздумья.
Добродушная и романтично настроенная Марга искренне считала лорда Демолира эльфом хоть и не совсем вменяемым, но не злым, и полагала, что в глубине души он просто не может не симпатизировать ее внучке. Как там было на самом деле, мог знать разве что сам Шут, но пока симпатия проявлялась только в виде однократного изнасилования, однократной пьяной исповеди и многократных придирок по пустякам.
Саму Сангриту эльф ощутимо раздражал, да и таким уж хорошим она его не считала. Самодовольным, надменным, капризным, вредным, расчетливым, хитрым, безнравственным, иногда в своей неуравновешенности даже забавным… но добротой от него уж точно не пахло. Надо бы, наверное, радоваться, что избавила мир от такого аморального субъекта, но счастье что-то не спешило с визитом. Сомнения, сомнения, сомнения… сомнения в правильности совершенного поступка не давали покоя. Когда она, в молчаливой ярости, выходила из кабинета Демолира, где с треском и грохотом разбилась уже окрепшая надежда поставить “Революцию”, где мелкий каприз какого-то самовлюбленной эльфа почти что сровнял с землей все ее головокружительные перспективы, тогда принятое решение сдать оборотня властям казалось единственно верным. Обуреваемая эмоциями, она еле дождалась следующего дня, чтобы подбросить в полицию анонимное письмо о страшной тайне одного небезызвестного виолончелиста. Теперь же ее обуревала сентиментальная жалость, на фоне которой все обиды стали казаться мелочными и совсем неважными. Глупо, конечно… но поделать с этим Сангрита ничего не могла, равно как и не могла что-либо исправить.
— Я пойду к себе, спокойной ночи, — устало сказала девушка. Одним глотком она допила остатки коктейля и, соскочив с подоконника, направилась к дверям.
— Спокойной ночи, — грустно ответила Марга, устраиваясь с книгой в ближайшем кресле.
Сангрита вышла в коридор и, прикинув все «за» и «против», направилась все же не к себе, а в сад. Спать абсолютно не хотелось, и, кроме собственных нравственных колебаний, в голову ничего не лезло.
Ночная тишь ничего утешительного тоже преподнести не смогла. Кутаясь от холода в плащ, ведьмочка тоскливо смотрела на очертания голого куста сирени в тусклом свете фонаря. И на улице ни души… Почувствовав вдруг жгучее желание выпить что-нибудь покрепче, девушка хотела было вернуться в дом и снова пошарить в баре, но тут же передумала. Бабушку беспокоить не хотелось, а дедушка уж точно не одобрил бы идею пить с собственной внучкой. Кроме того, Сангрите не хотелось банально напиваться. Ей хотелось медленно и со вкусом потерять голову за приятным философским разговором. Вот только философские разговоры с прекрасно ее знающим дедушкой были чреваты самыми неожиданными догадками с его стороны о тех нюансах жизни Сангриты, которые ей во что бы то ни стало хотелось скрыть.
Итак, потрепать языком было не с кем. Впрочем, так просто сдаваться ведьма не желала и, чувствуя, что стоять на одном месте больше невмоготу, двинулась прочь от дома. Что называется, куда глаза глядят. Глаза же имели вполне определенную цель: найти какую-нибудь симпатичную вывеску ночного бара.
Поначалу ей не везло. Причина была проста как табуретка: она жила в квартале магов, а пьяный маг — это, как минимум, локальное стихийное бедствие. Оставалось лишь исследовать на этот счет какой-нибудь из соседних районов, чем девушка и занималась, когда ее едва не затоптал неожиданно вынырнувший из-за угла всадник. Тот, видимо, тоже сладкому сну в собственной постели предпочитал полуночные поиски приключений на больную голову.
— Вы меня чуть не убили! — сердито воскликнула Сангрита, успевшая отскочить в последний момент и только поэтому избежавшая смерти под копытами галопирующего монстра.
— Смотреть надо, куда идешь, — мрачно сообщил знакомый голос по логике вещей давно схваченного полицией эльфа. Конь резко остановился, всадник спешился, и девушка имела спорное удовольствие убедиться, что объект ее недавней жалости жив, здоров и пребывает в обычном для него недовольном настроении.
— А… а что ты здесь делаешь? — осторожно спросила ведьмочка, не зная, радоваться ей этой встрече или по привычке ужасаться. Но встреча была настолько неожиданной, что девушка даже забыла по обыкновению сказать что-нибудь едкое.
— Гуляю, — все так же хмуро ответил собеседник. Казалось, он был чем-то обеспокоен… хотя, сколько его помнила Сангрита, он всегда был погружен в какие-то дела и, что вполне естественно, волновался об их выполнении. Вряд ли сегодняшний день мог стать исключением. Скорее даже наоборот, ведь Фарине сдержал слово и, с недавнего времени, в знак протеста занимался одними репетициями. С бесконечными же мелкими театральными проблемами как, например, нехватка балетных пуант, нереалистичные декорации, не вовремя охрипающие примы и капризы актеров, все бежали непосредственно к главе театра. У того, с непривычки, голова шла кругом.
