Дверь отворилась. В дверном проёме отразился силуэт Рила. Он закрыл за собой дверь и прошёл к столу. Послышался шелестящий звук и на меня что-то упало. И это что-то пахло мужским одеколоном.
— Стиральную машину себе нашёл! — возмутилась я, выпаливая первое, что пришло в голову, стаскивая с лица загадочное и благоухающее нечто.
Валериль замер. По крайней мере, мне так показалось. А потом он потянулся к столу и зажёг потушенную свечу.
Его глазам предстала восхитительная картина Репина маслом. За столом сидит очаровательная эльфийка с широко раскрытыми, от понимания полученной информации, глазами. А за её спиной, на пыльном кособоком диване, нагло развалилась ваша верная слуга, я, то бишь, с рубашкой онемевшего Валериля на коленях.
— Э-э-э… — протянули разом все трое.
В таких ситуациях обязательно нужно что-то сказать, что бы замять неприятную паузу.
— Ты не будешь очень против, если я оставлю это себе на память? — мило улыбаясь, предложила я, демонстрируя Рилу его же рубашку.
И зачем мне нужна эта вонючка? Вдыхать противные ароматы моего старого, по всем параметрам, знакомого?
Я уже хотела предложить должность обладателя рубашки одного из сильнейших кому-нибудь другому, когда Валериль, наконец, опомнился.
— Что вы здесь обе делаете?!
Нет, ну это уже слишком. Он что, совсем ополоумел? Хотя, уже, по-моему, дальше не куда.
Что я делаю? Лично я пришла давать трёпку. А Мэириль…
— Валериль, — произнесла Мэириль, робко поглядывая на эльфа и косясь на меня, — я… хотела поговорить с тобой.
Валериль долго смотрел на неё, пока эльфийка не опустила глаза, а затем тяжело вздохнул и, одним шагом преодолевая расстояние, разделявшее его и эльфийку, придвинувшуюся ко мне, взял её выше локтя и вытащил на улицу.
Я же вновь заняла позицию у окна.
— Ну? — коротко бросил Валериль. — О чём же ты хотела со мной поговорить?
— А… — протянула эльфийка, явно чего-то смущаясь. — Ты не мог бы поставить блок от подслушивания?
— Не мог бы.
— Но нас подслушивают! — явно намекая на мою персону, воскликнула Мэириль.
— И пусть им будет за это совестно, — с какой-то долей сарказма произнёс Рил.
— Ты меня компрометируешь!
— Мэириль, — протянул Валериль в таком тоне, будто ему уже давно надоели с этой темой. Тоже мне, ловелас нашёлся! — Ты сама себя компрометируешь, приходя ко мне.
В ответ — молчание. Неужели эльфийка растеряла всю свою прыть?
— Хорошо, — видимо, ей тяжело далось это решение, точнее, слово, — я пришла лишь для того, что бы задать тебе один единственный вопрос.
Я вздрогнула. Вопрос. Один единственный вопрос. Как много значат для меня эти слова. В голову закрались тяжёлые воспоминания. Вопрос погубил часть моей жизни.
— Мне надоело! — крикнула я прямо в лицо молодой женщине, моей матери. У неё были такие же чёрные, как и у меня, волосы и глаза яркого изумрудного цвета. — Я больше не буду сидеть взаперти. Почему я обречена на это?!
— Велина, солнышко…
— Не называй меня солнышком!
— Прости, — женщина опустила глаза. — Пойми, у тебя есть… особенность, которая состоит в том, что медальон, весящий у тебя на шее…
— А я не хочу слушать об особенностях! Я человек и точка, — пропуская сквозь уши все слова матери, заявила я. — Из-за загадочных особенностей моего проживания на этом свете я не видела света вот уже тринадцать лет. И я хочу исправить это упущение.
— Что ж, — как-то мрачно проговорила она, — Ты в праве распоряжаться сама своей судьбой.
Я довольно хмыкнула и прошла к дверям.
— А…
Я обернулась.
— Ты хотела что-то спросить? — посмотрела я на мать.
— Последний. Один единственный вопрос. За что ты меня ненавидишь?
Я люблю тебя. Просто ты ничего не смогла сделать с моей жизнью и с жаждой свободы. И я вернусь. Обещаю.
Но сказать я этого не смогла.
Женщина пробежала мимо меня, заливаясь слезами.
Прости меня, мама.
Потом я узнала, что она попала под… колёса кареты. А отец… Его убили. Когда он заливал своё горе в трактире.
Когда я осталась без родителей… я была готова к самоубийству. Точнее, я уже готова была его совершить — утопиться в озере по близости, когда госпожа остановилась рядом, собираясь вымыть лошадь, запыленную дорогой.
Так я попала к ней. Я прожила у неё четыре года. И всё это время меня не покидали слова матери об особенности. И всё это время меня терзал последний вопрос, на который я так и не ответила. Последний вопрос, который тяжким грузом лёг на моё сердце и душу.
— Валериль, действительно ли ты любил меня? Или ты способен лишь на ненависть?
Слова пронзили меня лютой болью. На глаза навернулись слёзы.
Я обещала, что вернусь. Несмотря ни на что. Я вернусь домой, даже если меня больше никто не встретит. Просто потому, что это мой дом.
— Что ж, — подумав, ответил Рил, — видимо, я не способен на это чувство. А теперь… уходи.
Да что это с ним?! Не узнаю. Обычно весёлый и общительный, он превратился в какого-то зверя, неразговорчивого и безмолвного, вечно думающего о своём, о зверином.
Меня укололо плохое предчувствие.
Послышался негромкий всхлип и звук быстрых отдаляющихся шагов. А ведь ты, Рил, умеешь разбивать девичьи сердца.
Итак, я совершила обратный рейд к кровати, на ходу стирая с лица слёзы и думая, не выдадут ли меня покрасневшие глаза.
Дверь скрипнула.
Валериль молча пересёк комнату и сел за стол, облокотившись на спинку мягкого, но пыльного кресла.
— Рил…
Он поднял голову, намереваясь заглянуть мне прямо в глаза.
— Почему ты соврал мне?
В какой-то момент в его взгляде промелькнула растерянность, но скрылась под воздействием силы воли.
— Я не врал, я просто…
— …не говорил правду, — усмехнулась я, глядя на него исподлобья. — Валериль, ты мне соврал. Почему?
Валериль отвёл взгляд и сощурился, будто пытаясь что-то припомнить.
— На счёт чего, позволь узнать, я тебе соврал? — раздражённо переспросил он.
Ах так?! То есть врал ты мне не один раз? Ну, правильно. Нечего строить себе воздушные замки. Я же не рассчитывала, что Валериль — невинная дева… ой.
— На счёт чего?! — грозно протянула я, понимая, что в данный момент готова крупно нахамить кому угодно. На месте Валериля, я бы воспользовалась моментом и приволокла ко мне властелина. — Насчёт того, что ты — один из сильнейших. Насчёт того, что ты — не эльф!
— А я не врал, — пожал плечами Рил. — Я и есть эльф. Но только ровно на половину.
— Да, — я уже захлёбывалась от подкатившей к горлу ярости, — ты… ты…
