Фурия дрогнула, поверхность воды разгладилась, а потом Рилл исчезла из миски, скользнув бесшумной невидимой волной, ощутимой только по едва заметному покалыванию кожи.
Исана подняла голову и уже пристальнее посмотрела на Беритту.
— Скажи, — спросила она. — Что происходит, Беритта?
— Простите, — пробормотала девушка и покраснела, не сводя взгляда с ножа, снимавшего темную кожуру со светлой мякоти. — Я не понимаю, о чем это вы, госпожа.
Исана уперла руки в бока.
— Думается мне, понимаешь, и очень даже хорошо, — резко произнесла она. — Выбирай, Беритта: или ты мне сейчас же скажешь, где взяла цветы, или можешь подождать, пока я сама узнаю это.
Исана ощутила нотки паники в голосе девушки:
— Честное слово, госпожа, я нашла их лежащими у двери. Я не знаю, кто…
— Еще как знаешь, — сказала Исана. — Бубенцы не появляются сами собой из ниоткуда, и ты знаешь закон на их счет. Если хочешь, чтобы я сама дозналась, откуда они у тебя, клянусь великими фуриями, уж я постараюсь, чтобы ты получила по заслугам.
Беритта замотала головой, и один из цветков сорвался и упал на пол.
— Нет-нет, госпожа! — Исана буквально ощутила, как противна девушке необходимость лгать. — Я не рвала их, ни одного! Нет, правда, я…
Исана все-таки не смогла сдержать гнев.
— Ох, Беритта. Ты пока недостаточно взрослая, чтобы врать мне. Мне еще надо настряпать на целую ораву гостей и подготовиться к Дознанию, поэтому мне некогда тратить время на распущенную девчонку, считающую, будто если у нее круглые сиськи и бедра, то она умнее старших.
Беритта повернулась к Исане, опасно раскрасневшись.
— А вам завидно, госпожа?
Раздражение, охватившее Исану, сразу сменилось гневом. На какое-то мгновение она забыла про кухню, про все события последних дней, угрожавшие ферме, и сосредоточила все свое внимание на пышнотелой девке. Всего на одно мгновение она утратила контроль над своими эмоциями и позволила старому, полному горечи гневу захлестнуть ее всю.
Все котлы и чайники на кухне сразу вскипели. Пар свился в облако, устремившееся, обогнув Исану, к девушке, и к ножкам ее стула по полу хлынула кипящая вода.
Исана почувствовала, как обида сразу сменилась у Беритты ужасом; глаза девушки, прикованные к лицу Исаны, испуганно расширились. Раскинув руки, Беритта вскочила со стула; тех жалких фурий ветра, которые она успела накопить, хватило лишь на то, чтобы замедлить пар. Она перепрыгнула через почти успевшее окружить ее кольцо воды и с плачем бросилась к двери.
Исана стиснула кулаки и зажмурилась, заставив себя не думать о девице. Несколько глубоких, размеренных вдохов помогли ей вернуть контроль над своими эмоциями. Злость — неприкрытая, горькая — клокотала в ней, вскрикивая, словно живое существо, пытаясь вырваться на волю. Она ощущала, как скребут ее когти по желудку, по костям… Усилием воли она заглушила ярость, уняла взбесившийся и заполонивший всю кухню пар, от которого сразу запотели все окна. Чайники стихли. Вода перестала растекаться по полу.
Исана постояла немного в луже воды, от которой поднялось облако пара. Снова она разрешила эмоциям, которые ощущала в других, захватить ее собственные мысли и ощущения. Неуверенность, обида и злость Беритты, попав к ней в голову, пустили корни в ее собственных чувствах — и она позволила себе сорваться.
Исана подняла руку и потерла виски. Побочное свойство водной магии — способность слышать иные звуки. Звуки, которые лезут в уши, как тополиный пух в глаза, стучатся с такой силой, что череп едва не раскалывается под напором чужих эмоций.
Впрочем, она ничего не могла с этим поделать, только владеть собой и терпеть все, что выпадет ей на долю. Нельзя же, раз открыв глаза, отказаться от зрения. Она могла чуть приглушить ощущения, которые сообщала ей Рилл, но полностью погасить их было не в ее силах. Плата за водную магию, с которой ее обладателю приходится жить, — другого не дано.
Плата, но не единственная, подумала она. Исана наклонилась, шепча команды мелким фуриям в разлившейся по полу воде, созывая их до тех пор, пока отдельные струйки и лужицы не начали собираться в центре помещения в одну более или менее сформированную лужу. Исана вглядывалась в нее в ожидании последних мелких капель из дальних углов кухни.
На нее смотрело из воды отражение ее лица — гладкого, изящного, на вид почти не старше, чем у Беритты. Она поежилась, вспомнив лицо, которое показывала ей Рилл при каждом своем появлении. Возможно, то лицо не так уж и отличается от теперешнего…
Она подняла руку и провела пальцами по щеке. У нее до сих пор красивое лицо. Ей почти сорок лет, а на вид не больше двадцати. Проживи она еще лет сорок, все равно будет выглядеть как тридцатилетняя женщина, не старше. На лице ее не было ни морщинки даже в уголках глаз, хотя в каштановых волосах уже кое-где мелькала седина.
Исана встала и посмотрела на отраженную в воде женщину. Высокая. Худая. Слишком худая для женщины своего возраста — с едва намеченными округлостями груди и бедер. Ее можно спутать с долговязой девчонкой-подростком. Ну конечно, держится она увереннее, решительнее, чем держалась бы любая девица лет восемнадцати, да и седина (какая там седина — несколько волосков) говорила об ее истинном возрасте. И уж конечно, любой и каждый в долине Кальдерона знал ее по имени, ибо она слыла одной из самых могущественных заклинательниц фурий. Но все это не отменяло того простого и очевидного факта, что она казалась одетым в женское платье мальчишкой. Во всяком случае, не такой женщиной, которую хочется взять в жены.
Исана на мгновение зажмурилась от боли. Тридцать семь лет, и она одинока. Никаких ухажеров, разумеется. Никаких венков в волосах, никаких там танцев, даже о невинном флирте нечего думать. Все это обошло ее стороной — даже при всем том юном образе, который дарила ей водная магия. Той юности, которая всегда отдаляла ее от сверстниц, замужних женщин, матерей.
Она открыла глаза и рассеянно заставила разлившуюся воду принести хоть какую-то пользу и вымыть пол. Лужа послушно прокатилась по кругу, собирая пыль и мелкий хлам, и Исана пошла открыть дверь, чтобы выпустить ее наружу. В душную, полную пара кухню хлынул прохладный воздух с улицы, и она снова зажмурилась, жадно вдыхая его.
Придется признаться себе: слова Беритты задели ее так больно не только потому, что она ощутила ее слишком сильные подростковые эмоции, но и потому, что та сказала правду. У Беритты имелось в достатке сочных округлостей, способных привлечь внимание любого мужчины в долине, — и, разумеется, с полдюжины их уже плясали под ее дудку, включая Тави, пусть мальчик и пытался отрицать это. Беритта. Крепкая, зрелая, способная рожать здоровых детей.
