— Что ты сказала?
Женщина не расслышала его слов за громким плачем детей и грохотом шагов каменного гиганта, который приближался с востока, двигаясь медленно, однако успевая пройти многие мили. Вскоре с противоположной стороны появился его сородич.
Сиель сунула в руку Эрика миску с теплым супом. Погруженный в свои мысли, молодой человек выронил ее на землю. Раздраженно зашипев, девушка собрала гущу.
— Ешь, — сердито бросила она. — Плевать, попала земля или нет. Идиотов здесь не любят. Будь осторожнее!
Но слова Сиель не достигли его сознания.
— Что ты только что сказала?! — крикнул он молодой матери.
Женщина подняла на него глаза и инстинктивно поспешила загородить детей от этого странного незнакомца с непонятным выговором.
— Я сказала, что нас спасет Тень. Это старая легенда. Что это значит для тебя?
— Тень? О ком ты говоришь?
— Он ездит на дрейке! — охотно пояснил один из внезапно развеселившихся малышей. — На огромном красном дрейке. Это правда, так во всех легендах говорится.
— Ешь, — велела Сиель, утаскивая Эрика за руку. — Или я должна кормить тебя с ложечки, как тех малышей?
— Ты слышала? Женщина сказала, что Тень спасет их. — Эрик продолжил было говорить, но Сиель поспешила претворить в жизнь свое намерение и запихнула ему в рот ложку похлебки.
Они еще какое-то время наблюдали за быстро разрушающейся Стеной, как и местные, надеясь увидеть пейзаж, который вскоре должен был открыться под чужим небом. Даже когда светокамни принесли с новым рассветом холодный день, на юге виднелась лишь красная туманная дымка, сквозь которую невозможно было что-либо рассмотреть. Удалось уловить лишь намек на движение каких-то странных, высоких силуэтов. Эрику и Сиель они показались живыми, однако со временем, вместо того чтобы проявиться четче, увиденные тени растворились, сливаясь с красным фоном. Никто и ничто не пересекло границу.
Осыпающаяся Стена должна была оставить тут и там громоздящиеся холмы из обломков по всей длине полосы, вдоль которой маршировали гиганты. Однако через час осколки начали таять. Эрик видел слабые белые потеки в воздухе, похожие на газ, исходящий из сердцевины более крупных обломков. Связанная магия, которая то ли создала Стену, то ли удерживала ее, возвращалась в воздух.
На протяжении ночи столкновение чужеродных магических потоков высоко в небе (которое заставило народного мага Лупа в панике броситься прочь) проявилось яркими вспышками света и роем искр над ними. То и дело облака вспарывали белые полосы, похожие на удары кнута, красные оттенки вплетались в более приглушенные цвета магии земли, которые глаз Эрика привык воспринимать как естественные. Новая магия не слишком хорошо уживалась со старой, прячась в маленьких расщелинах, заполняя пробелы в потоках, пока ветер не уносил эти сгустки прочь.
Затем неожиданно все закончилось. Небеса успокоились. Или же так только показалось.
Свернувшись клубочком во сне, Сиель совершенно не походила на подтянутого воина, от которого (как признался себе Эрик с чувством вины и все возрастающим беспокойством) зависела теперь его жизнь. Она пристроила голову ему на колено, отчего нога начала ощутимо затекать, однако молодой человек не хотел ее убирать. Местные находили девушку довольно странной — ее кожа была темнее, чем у них, перекинутый через плечо лук, длинный изогнутый нож и толстые косы, змеями спускающиеся по спине, привлекали лишнее внимание, особенно если учесть, что ее спутник — то есть он — был безоружным. С другой стороны, они не знали о револьвере.
Днем собралось еще больше местных, следящих за покрывающейся трещинами и обваливающейся Стеной. Их глаза были прикованы к каменным гигантам. Их нынешнее поведение выходило за привычные рамки, о подобном никто никогда не слышал и не рассказывал. Эрику казалось, что они продолжают патрулировать границу. Или же их задачей и было дождаться этого дня? Но кто или что могло дать им такое поручение?
Там, на Земле (или в Иномирье, как следовало называть здесь его дом), на подобные вопросы непременно нашлись бы ответы. Там вопрос обладал смыслом, даже если не было очевидного решения. Например, такой: почему есть день и ночь? Но не здесь. Здесь день и ночь просто были. Может, и с каменными гигантами дело обстоит так же?
Сиель проснулась и широко зевнула:
— Твоя очередь. Можешь поспать.
— Я в порядке, но спасибо, что предложила.
Но девушка не обратила на эту реплику внимания и предложила ему свое бедро в качестве подушки. Эрик опустил на ее стройную ногу голову, окунувшись в земляной запах духов, которые Сиель делала из сока деревьев и ягод, и уснул через несколько секунд, отрешившись от топота великанов и дрожащей земли.
Сиель рассматривала чужое, непривычное небо, рассеянно поглаживая Эрика по голове и не осознавая, чем заняты ее пальцы. Она наблюдала за собравшимися вокруг людьми, гадая, почему никто из них не бросается в ужасе прочь. Возможно, они решили, что теперь уж точно обречены, а потому нет смысла бояться… Как отголосок отчаянной толпы, с которой они бежали из Эльвури, горящего города, захваченного демоническими тварями, Мучителями. Сиель, признаться, в любой момент ожидала увидеть целую орду этих тварей, несущихся к границе. Если это произойдет, что ж, она не будет дожидаться медленной смерти в их лапах. Нож принесет забвение куда быстрее.
Но Мучителей не было — как и вообще признаков живых существ. Прошло час или два. Некоторые из наблюдающих спокойно направились было к своим кострам, однако затем в их движениях произошла странная перемена. Неожиданно они со всех ног бросились прочь, в спешке побросав котелки и все вещи. Очень скоро Эрик и Сиель остались одни на поросшем травой поле возле дороги, если не считать каменных гигантов, которые то появлялись перед ними, то вновь скрывались из вида.
Девушка разбудила своего спутника, дав ему поспать лишний час. Возможность отыскать немного еды в брошенных котелках не давала ей покоя. Никто из местных так и не вернулся, и воры, которых ремесло иногда заносило в эти места, в первую очередь обшарят остатки лагерей, а с такими ребятами лучше не связываться.
Пилигрим зевнул, потер глаза и тупо посмотрел на далекое небо. Большая часть его теперь была открыта, поскольку почти вся Стена успела обрушиться. Однако красноватая дымка, заменившая ее, была по-прежнему почти непроницаема. В ней все так же кружились странные силуэты, словно чьи-то руки за освещаемым занавесом создавали причудливые тени. Смотреть на их пируэты долго было невозможно — глаза начинали болеть и слезиться.
