В кабинет директора он пришел лишь спустя некоторое время, там его встретили аплодисментами. Он выдержал это, ему казалось, что теперь он может выдержать все. Дамблдор обеспокоено смотрел на него из своего портрета, слезы восхищения и любви стояли в его глазах. Гарри положил Старшую Палочку рядом с Омутом Памяти, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль; он достал из кармана сломанную палочку с пером феникса, направил на нее Старшую и сказал: «Репаро!» Через секунду он вновь ощутил в своей ладони тепло старого друга.
Поотер спустился по лестнице вместе с Роном и Гермионой. Навстречу им шла профессор Макгоннагал, которой, судя по нескольким повязкам, уже оказали первую медицинскую помощь. Она махнула рукой, и они подошли к ней.
— Гарри, ты… Ты можешь отдыхать, — сказала она ломким голосом. — Рон, твои родители ждут тебя.
— Джинни… — произнес Гарри мертвым голосом.
— Ее уже увезли.
— Но я хотел бы…
— Не сейчас, тебе срочно нужен отдых, я твой декан, в конце концов! Я сожалею… — ее голос оборвался. Она несколько раз глубоко вдохнула и продолжила: — Ее родители тоже не смогли поехать. Не сейчас, понимаете?
— НЕТ!
— Я провожу Гарри в гостиную Гриффиндора! — вызвалась Гермиона. — Тебе не нужно будет наблюдать все это!
Рон и Макгоннагал понимающе кивнули. Гарри позволил себя увести, ноги плохо повиновались ему. Он хотел любой ценой заглушить эту боль и не мог, ни у кого нет столько сил! Свет солнца, лившийся изо всех окон, резал ему глаза. Как слепой, он нащупал дверную ручку, совершенно не удивившись тому, что Полной Дамы и вообще какого‑либо стража у входа не было, доплелся до спальни, рухнул на застеленную кровать и провалился в небытие. Он не слышал, как вышла Гермиона…
Часы в гостиной пробили полночь. Из кухни донеслось довольное бормотание: Кричер слонялся из угла в угол с большими глиняными горшками в руках, умудряясь попутно вытирать невидимую пыль. Теперь он был очень высокого мнения о своем юном хозяине, который не только не обижал его, но даже не пытался пнуть ногой или выставить из комнаты, когда он надоедал своим непрерывным брюзжанием. Многие домашние эльфы, узнав о такой жизни, наверняка бы умерли от зависти. Еще раз усмехнувшись, Кричер напомнил себе, что он должен еще принести тушеное мясо для мистера Рональда Уизли, и полез в подвал. В доме номер двенадцать на площади Гриммо вновь стало тихо.
Гарри крепко спал на учебнике по истории магии. Хотя профессор Биннс ему прозрачно намекал, что он получит высший бал на экзамене в школу авроров, Гарри очень в этом сомневался. Он вообще горько сожалел о том, что провалил экзамен на пятом курсе (о самом экзамене ему принципиально не хотелось вспоминать). А теперь вот нужно было каким‑то образом не опозориться перед министерской комиссией. Министерство магии было, разумеется, ему очень благодарно за все… сначала. Потом, как водится, бюрократы победили, и пресловутая борьба за власть возобновилась. Как любила повторять Гермиона, такое бывает только в сказке, чтобы все оказались добрыми, белыми и пушистыми. На самом деле, все эти волшебники панически боялись Гарри, как когда‑то Дамблдора. Гарри, в свою очередь, совершенно не претендовал на верховную власть и вообще на какую‑либо чиновничью должность в министерстве, он просто хотел пожить спокойно. Но это ему, как всегда, не удавалось — он решил продолжить учебу вместе с Роном и Гермионой, чтобы закончить Хогвартс. Рон как будто очнулся: взялся за дело с огромным энтузиазмом и даже разработал собственную программу. Гарри такая идея не вдохновила, он полагал, что пропущенного материала ему хватит с головой. Однако он все больше осознавал, что просто так сдать экзамены ему вряд ли позволят, так как многое зависело от Министерства. Макгоннагал, новый директор Хогвартса, была вне себя от того, каким образом министерская верхушка вновь показывала свою истинную сущность, и поделать с этим ничего было нельзя. «Подождем, Поттер, — говорила она, — у них там не все дома».
Гарри утешал себя мыслью, что он, находясь у себя дома, по крайней мере, не видит и не слышит «Ежедневного пророка». Но в Хогвартсе… Там тоже все были крайне возмущены — это было уже что‑то, и это несмотря на то, что газета наглым образом искажала все факты. «Это еще не самое худшее, — шутил Рон. — Вот если бы они написали, что тут как‑то замешаны американцы (кто их знает, вдруг это они прикончили Волдеморта), то вышло бы куда оригинальнее, чем весь этот бред. А знаешь, может быть, это были евреи, тоже неплохо звучит».
Гарри хохотал в ответ, но от всей этой лжи его уже тошнило. Дистанцироваться от этого, найти новую цель — самое верное! Он устал, он просто не мог больше снова и снова пересказывать эту правду… Правда была, конечно, сильно сокращена, но с помощью Аберфорта ему удалось реабилитировать Альбуса Дамблдора. Но и на этом фронте не все было гладко…
Гарри проснулся так внезапно, что едва не соскользнул со стула. Он потер веки, встал и подошел к окну. Солнце было уже высоко, небо — веселого оранжевого оттенка, как волосы Джинни… Он отвернулся. Он постоянно думал о ней, даже в своих снах: она звала его, но он не мог ее видеть, только слышал голос, и этот солнечный зимний день означал лишь то, что завтра он трансгрессирует в Хогсмид и опять примется бродить по тем местам, которые напоминали ему о ней. Это было тяжело, очень тяжело. И все же он сам принял это решение. «Как обычно», — горько подумал он и спустился вниз.
Под рождественской елкой, присланной Хагридом с пятьюдесятью совами, уже лежали подарки: ярко–зеленый вязаный свитер и огромный пирог с патокой от миссис Уизли, книга «Трансфигурация для продолжающих» от профессора Макгоннагал (Гарри был несказанно удивлен), большая коробка различных шуточных товаров из лавки Фреда и Джорджа, инкрустированный очечник от Гермионы, говорящий настенный календарь с красивыми пейзажами от Рона, а затем… что‑то длинное, плотно завернутое — его метла! Он не верил своим глазам. К метле прилагалась записка с именем «Андромеда Тонкс». Фантастика! Он все это время был уверен, что метла потеряна навсегда. Он снова посмотрел на записку, и ему захотелось увидеть своего крестника, в последнее время это совсем не получалось. Ему стало неловко: он должен хотя бы успеть забежать на полчасика. Оставался еще подарок от Кричера, по всей вероятности, одна из семейных реликвий Блэков — две запонки с настоящими бриллиантами. Гарри стало нехорошо, но Кричер, стоявший рядом, так сиял, что он улыбнулся ему и спросил, не хочет ли он покинуть свое убежище.
— Это будет неправильно, хозяин, — эльф поклонился почти до земли. — И Кричер любит жить в кухне. К тому же мы ждем гостей, не правда ли? Кто‑то должен будет присматривать за едой.
