Он украл Энери и убил его. Эта тварь забрала платиновое кольцо, и у нее хватило наглости показать это кольцо мне. А Энери, Принц-Звезда, лежит сейчас где-нибудь в буераке, мертвый, обескровленный, добыча муравьев, волков и лис. Непогребенный, неотпетый. И, может, в ночи встанет вампиром, такой же бледной жуткой тварью, чтобы опустошать наши деревни…
Господи! Помилуй его несчастную душу, Господи, сжалься, возьми его к себе…
"Я отвезу тебя к отцу" — пообещал я Энери Эрао, угрюмому волчонку из затерянного в северных скалах форта. "Иди… к крысам, — рявкнул малолетний дикарь, с трудом подбирая слова чужого для него языка, — У меня нет… отца". "У тебя есть отец, — сказал я, — Есть. Запомни это".
Я солгал. Нет у тебя отца, Энери Эрао.
Я убью эту черную погань. Поймаю его, привяжу к столбу перед замком и сожгу. Ясным полднем сожгу, и все увидят, как от него останется только дым и пепел. Клянусь тебе, господи, я сделаю это. Клянусь тебе, Энери Эрао.
Я сделаю это.
Я сделаю это, или пусть чертова тварь сожрет меня.
* * *
Указка в руке посеребренной статуэтки показывала половину четвертой четверти.
Маленькая фигурка ангела незаметно глазу поднималась вдоль колонны, ведя тонким жезлом вдоль длинного ряда цифр. С другой стороны в горестной неподвижности застыла вторая фигурка — этот ангел, склонив голову и прижав ладонь ко лбу, плакал настоящими слезами. Когда-то Анарен Лавенг заставил его плакать, на удивление всем наладив громоздкий агрегат, отмеряющий время. Энери называл его клепсидрой.
Клепсидру мне подарили Дереки. За молчание. За доверие. За то, что я сделался одним из них. Более сложного и ненужного сооружения я в жизни не видел. Одному Богу известно, откуда они ее приволокли. Контрабанда. Безумные деньги. Как она работает, никто не знал. Она стояла в моей комнате на почетном месте и поражала воображение своей бессмысленностью.
До тех пор, пока ее не увидел Энери. Он ахнул от восхищения и залез с головой в ее чрево, полное каких-то трубочек, колбочек и колесиков.
Через три дня она заработала.
С тех пор маленький ангел плакал, плакал, плакал, прижимая ладонь ко лбу, а его собрат катался вверх-вниз вдоль расписанной кривыми полосами колонны и щекотал указкой малопонятные цифры.
И ты плачь, сказал я себе, плачь, потому что твой друг, твой принц мертв. Тебе не впервой хоронить друзей и близких — плачь же. К потерям не привыкают — тебе ли этого не знать? Горе жжет хуже пылающего угля, слезы льются сами.
Но теперь слезы не шли. В груди саднило, сердце задыхалось от сухой ярости — убью мерзавца. Спалю живьем. Цепями — к столбу, пару кувшинов масла — в хворост, и огня, огня…
— Дик, — сзади подошел Иен и я вздрогнул, не расслышав его шагов. — Дик. Розалила кое-что нашла. Ты должен взглянуть.
Он повел меня вниз, в полуподвальный этаж, где была кухня.
— Розалила у нас умница, — на ходу рассказывал управляющий, — Сразу бросилась ко мне и никому, как она говорит, словом не обмолвилась. Но я все равно велел ей помалкивать. О таких вещах чем меньше людей знают, тем лучше. Погоди-ка.
Он вынул из кольца на стене факел и подал мне. Себе взял еще один.
— Теперь направо.
Мы прошли мимо пустой в этот час посудомойни к лестнице в подвалы. В глубоком проеме за углом ждала нас кухонная девчонка со светильником в ладонях.
— Покажи господину что ты нашла, Розалила.
— Это там, внизу, господин Дикон, — сказала девушка, — Надо спуститься.
Мы спустились на ледник. Девушка провела нас мимо бочек и ящиков к большой клети, где под слоем соломы и опилок с зимы хранился пиленый лед.
— Пройди вот сюда, господин, — позвала меня Розалила, — Это только отсюда видно. С этого места.
Я встал где она показывала — да так и застыл столбом.
Неподъемная клеть была отодвинута в сторону, открывая узкий проход к стене. Пол в щели замусорила солома вперемежку с осколками льда и камня. В стене зиял пролом.
Я протиснулся мимо клети и посветил факелом в дыру. Сквозняк распластал пламя, озарились низкие каменные своды и черный тоннель, ведущий в неизвестность.
— Я же велел обыскать все сверху донизу!
— Дырку трудно заметить, даже если окажешься рядом, — объяснил Иен, — Тем более, что раньше ее и в помине не было. Видишь? — он пнул осколок камня, — Ход был замурован. Никто не знал о его существовании.
Это упырь обнаружил ход и разломал стену. Вот как он вошел. Вот как он вышел. Я его убью. Господи, помоги мне до него добраться!
— Иен, Розалила, о ходе никто не должен знать. Мало ли что может случиться, и тогда этот тайный ход нам поможет.
— Да, господин, — кивнула девушка, — Господин Иен меня уже предупредил.
— Ты получишь награду, Розалила, — пообещал я, — Иен, позаботься чтобы эта славная девушка осталась довольна. Я хочу пройти по ходу и посмотреть, куда он ведет.
— Дик, лучше отложим это на завтра. Сейчас почти уже ночь.
— Под землей нет разницы, ночь или день… Вряд ли там сидит вампир. Мы с Вларом видели его сегодня у Червонного Бора. Иен, оставайся здесь и подожди меня. Если… ну, скажем, до полуночи не вернусь, можете идти меня спасать.
— Давай я тебя прямо сейчас спасу, — проворчал старый Дерек, — Кирпичом по затылку. Чтобы дурью не маялся.
Я еще какое-то время слышал его ворчание, пробираясь по темному тесному тоннелю, с факелом в одной руке и с кинжалом в другой, а потом оно затихло. Ход на удивление хорошо сохранился. Пол был чист, словно здесь ежедневно подметали, а редкие пятна скользкой плесени казались непросохшими после влажной уборки лужицами.
По ногам подуло, пламечко факела затрепетало и легло плашмя. Еще десяток шагов — и я увидел впереди полукруг ночного неба, припорошенного звездами. Путь перегораживала железная решетка. Ее прутья, рыжие от ржавчины, каждый толщиной в палец, были смяты и раздвинуты как занавес. На выходе ждал еще один сюрприз — выбитая из железной рамы дверь, толстенная, окованная бронзовыми полосами, она лежала снаружи, придавив собой кусты и молодые деревца. В зарослях лещины, прямо напротив подземного хода, зияла порядочная прореха.
Я выбрался на склон оврага и огляделся. Кажется, я знаю, что это за овраг. Я находился в паре фарлонгов от тыльной стены замка, около Жабьего ручья, питающего наш ров.
Проклятый упырь. Я поглядел на кинжал в своей руке — лезвие словило звездный блик. Действует ли на него холодное железо? Или необходимо серебро?
Черта с два — серебро! Вспомнился пояс на черной одежде пришельца. Не знаю, что за металл, но с виду — именно что серебро. По барабану ему это серебро…
