Потом он исчез из города, уехал в свое Окунево.
В начале августа наше рекламное агентство разогнали на каникулы. Все равно заказов — ноль, клиенты — на тех самых Багамах-Канарах. Мне грозили две недели в душном городе. Дни пустые, как ржавая консервная банка. И необходимость каждый вечер приходить в слишком большую, гулкую, накаленную солнцем квартиру.
В первый "день свободы от забот" я напился как свинья и попытался снять шлюху. Девочка радостно пошла ко мне, но у нас ничего не получилась. Она оказалась студенткой какой-то шараги. Подпив, полночи плакалась мне на жизнь: родители — козлы и алкоголики, сестра — сучка, парень бросил, счастья нет… В конце концов я уже ничего не хотел. Только подливал ей вина и подкладывал закуски, чтобы молчала, пока у нее занят рот.
Я выпер подругу в шесть утра, дав ей денег на "маршрутку". Попытался отстирать футболку, по которой деваха елозила накрашенной мордашкой — рыдала у меня на плече. Черные разводы косметики от воды стали еще гуще. Я со злости выкинул футболку в мусоропровод, а потом долго пытался сообразить: что это было. Или — искусный вариант "динамы", или я — идиот… Или — импотент. Или — то и другое сразу.
К обеду я решился. Купил билет, протрясся шесть часов в еле живом "ПАЗике". Автобус довез меня до деревенского магазина, запертого на огромный висячий замок. Развернулся, выпустил из выхлопной трубы чадную струю и попылил обратно в город.
— Скажите, пожалуйста, где тут бабаджийский ашрам? — Спросил я у похмельного мужика, отдыхавшего на магазинном крыльце.
— Чаво?
Конечно, стоило спросить у кого-нибудь более интеллектуального, но мужик это был единственным живым существом, находящимся в поле моего зрения. Не считая, конечно, копавшихся в пыли кур. Но от тех, наверное, толку еще меньше. Хотя не факт…
— Ну, куда с города приезжают? — Продолжал допытываться я. — Говорят, городские тут дом купили, под индийскую церковь перестроили…
— А, к богомольцам ты! Дык, эт — на той улице. Крашеный дом, на воротах — буква "зю"…
Гадая о смысле "буквы зю", я побрел в указанном направлении. Вечерело. По улице погнали нещадно пылящее стадо. Пришлось пережидать возле чьего-то палисадника, пока коровы пройдут мимо. Затормозил и пытавшийся вывернуть из проулка "Москвич". Одна из телок заинтересовалась зеркальцем заднего вида, лизнула его, потом принялась чесать рога. Шофер с матами выскочил из машины, коровы шарахнулись, по дверцам "Москвиченка" застучали копыта. Маты стали еще гуще.
От наблюдения сцен народной жизни меня отвлек вежливый черный пес размером с годовалого теленка. Он подошел ко мне, ткнулся носом в живот. Я замер, размышляя, нужно ли бояться. С одной стороны, зверюга значительно крупнее дога, с другой — вряд ли по деревенским улицам свободно гуляет что-то злобно-опасное.
Потом калитки того дома, возле которого я прятался от стада, появился худой мужик в юбке. Бежевая такая юбка с оранжевой каймой и кучей складок. Какой-либо другой одежды на нем не наблюдалось. Только стоптанные кроссовки и очки. Мужик нес в руках пластиковую бутылку с молоком. Я обрадовался, кинулся к "богомольцу" (а кто еще будет разгуливать по деревне в таком виде?):
— Простите, не подскажите, как пройти в ашрам?
— Найт. Не понимайт. Я не говорит по-русски. — Ответил мужик и потопал своей дорогой.
Вежливый пес снова ткнулся в меня носом. На это раз — в спину. Посмотрел осмысленно-печально.
— Что, тебе тут тоже не совсем уютно? — спросил я у собаки.
Пес начал остервенело чесаться. Вспомнив о недоеденном бутерброде, я полез в рюкзак. Хлеб раскрошился, перемешался с маслом и кусками колбасы.
Пес принял угощение очень вежливо. Обдав ладонь горячим дыханием, осторожно слизнул кусочек колбасы, потом аккуратно подцепил зубами хлеб, не торопясь, сгрыз. Уселся рядом с рюкзаком, привалившись к нему спиной. Я потянул бэг к себе:
— Думаешь, я тут жить собираюсь? Прям посреди улицы? Не, до ночи нужно хоть кого-то найти.
Пес согласился, затрусил следом за мной.
У ворот следующего по улице дома сидела пожилая женщина и смотрела на небо. У нее были огромные синие глаза, волнистые седые волосы, собранные в толстую косу, и ухоженные руки. Пес подбежал к ней, виляя хвостом. Я решил, что женщина эта явно не местная. В Сибирской деревне не бывает настолько красивых старух с такими бездонными глазами. Ее и старухой, не смотря на седину, назвать неудобно.
— Не помешаю? — Спросил я, присаживаясь рядом с ней на скамеечку.
— Пожалуйста. — Улыбнулась женщина. — Меня зовут Нина Владимировна.
— Очень приятно. — Мне почему-то захотелось вытянуться "во фрунт" и щелкнуть каблуками. Но делать этого я, конечно, не стал, просто кивнул. — Максим.
— Вы — на праздник к бабаджистам?
Я пожал плечами:
— Не знаю. К индуистам я не отношусь. Просто приятель пригласил. Вы случайно не знаете такого — Олег Харуев? Они где-то в палатках тут живут. Должны жить…
— К сожалению, нет… По-над Тарой теперь каждое лето — палаточные лагеря. Много народа приезжает. Раньше меньше было…
Мы посидели еще немного. Пес устроился рядом с нами, положив голову на лапы, и, кажется, даже задремал.
Нужно было идти искать Олега, но я не мог заставить себя встать. Нина Владимировна показалась мне настолько необычной, что хотелось подольше побыть рядом с ней. У меня возникло странное ощущение: будто вокруг этой женщины — купол покоя и тишины. Деревенские звуки — звяканье ведер, крики хозяек, загонявших коров — доносятся словно сквозь вату.
— Хотите черники? — Неожиданно спросила Нина Владимировна. — Мужчины уехали на рыбалку. А черника пропадает…
— С удовольствием…
Она толкнула калитку, я шагнул вслед за ней. Во дворе под навесом стоял стол, грубо сколоченный из сосновых плах, и пара скамеек. Доски потемнели от времени и казались полированными. На столе грудой лежали пакетики с образцами почвы, стеклянные пробирки, прочая лабораторная мелочь, и стояла пластиковая бутылка с молоком.
Нина Владимировна вынесла из сенок суповую тарелку черники, поставила на черные доски, щедро налила молока. Села напротив, стала смотреть, как я ем. Потом неожиданно сказала:
— Когда-нибудь здесь поднимется горная гряда. Омкар — зародыш будущего вулкана.
Я едва не выронил ложку:
— А вы откуда знаете?
— Я — геолог. Точнее, геофизик. Доктор наук. Правда, Печкин приглашает меня в экспедицию в качестве экстрасенса. Он все надеется найти свой Кристалл. Но кольцевые структуры — это тоже очень интересно. Здесь энергия Земли поднимается вверх мощным потоком, это чувствуют даже те, у кого никаких способностей нет. Поэтому место здесь особое. Не даром ашрам построили, едут сюда, чтобы почувствовать эту энергию.
