— Нет!
Джорем бросил прощальный уничтожающий взгляд в направлении исчезнувших забияк и, раздосадованный, со звоном всадил меч в ножны.
— Негодяи, — пробормотал священник. Сержант Гатри был еще смелее.
— Как они посмели? Что они о себе мнят? — кипятился он. — Ваше преосвященство, вы должны были позволить нам догнать их!
— И чего бы вы этим добились? — спросил Камбер. — Вы отличные солдаты, но противников было больше, мы на чужой территории, уже сгустился мрак — эти три фактора против вас. Более того, все они были Дерини, а вы, за исключением Джорема, нет.
— Его преосвященство прав, Гатри, — неохотно согласился Джорем. — Хотя я с большим удовольствием задал бы им трепку. — Он повернулся к Камберу, снова бесстрастный, как и подобает служителю Ордена святого Михаила и секретарю канцлера-епископа. — Как вы полагаете, ваше преосвященство, не лучше ли при данных обстоятельствах объехать Долбан стороной? Король должен узнать об этом инциденте как можно скорее…
Если придется, слова Джорема отлично объяснят не-состоявшийся визит — такой вариант и Камберу, и Джорему нравился больше, чем неизбежное беспокойство от посещения главного храма святого Камбера. После нескольких стычек во времена канонизации Камбера Кверон Киневан стал человеком, которого они хотели видеть меньше всего. Но, к несчастью, тот же самый довод диктовал необходимость задержки, делал ее прямо-таки неизбежной. Кверон Киневан, аббат храма святого Камбера Долбанского, был обязан следить за соблюдением Королевского мира на прилегавших к аббатству дорогах, и именно его, а не короля, следовало первым предупредить о шайке воинственных Дерини.
Камбер напомнил об этом спутникам, прежде чем пуститься в тряский галоп по снежной и тускло освещенной дороге. Они не проехали еще и мили в направлении Долбана, когда увидели приметы бесчинств молодых Дерини.
Грязный снег в несколько дюймов теперь достигал колен лошадей. Копыта ступали в месиво, путники замедлили шаг. Осторожно двигаясь дальше, они за поворотом наткнулись на кучку одетых в ливреи мужчин без лошадей, однако их высокие сапоги со шпорами говорили о том, что в путь они пустились отнюдь не пешими.
Все двенадцать схватились за мечи, но остались на месте, как черные пятна среди серого изрытого копытами снега. На обочине, под надежным прикрытием голых ветвей одинокого дерева, молодой человек в некогда красивом дорожном костюме успокаивал плачущую женщину. Ничем не покрытые светлые волосы женщины растрепались, она плакала в объятьях юноши и теребила грязную одежду. Более зрелый мужчина с тонзурой и в облачении священника беспомощно озирался по сторонам, заламывая руки.
— Оставайтесь на месте! — выкрикнул один из слуг. Угрожающе размахивая мечом, он вышел вперед, — Если вы вернулись, чтобы опять досаждать госпоже, тогда прежде вам придется убить нас!
Камбер тотчас сдал на несколько шагов назад, поднял правую руку, показывая, что безоружен, и распахнул плащ, открыв грудь.
— Мы не причиним вам никакого вреда, — произнес он, пытаясь разглядеть цвета ливреи на слугах и узнать, кто их господин. — Я Элистер Келлен, епископ Грекотский. Вы наткнулись на всадников, которые потом ускакали в том направлении? — Он махнул рукой в сторону Эбора.
— Келлен? — воскликнул юноша, резко отстранив женщину и передав ее на попечение священника, подошел к Камберу, положив руку на рукоять меча. — Черт побери, это еще один Дерини! Неужели ваши негодяи причинили недостаточно вреда? Погодите, я расскажу брату, что произошло!
— Прошу прощения, милорд, по-моему, мы незнакомы. Вы…
— Манфред, барон Марлорский. Мой брат — епископ Хьюберт Мак-Иннис, и когда он узнает о том, что здесь произошло, они дорого заплатят, поверьте!
— Я вполне согласен с вами, милорд, — прерывая тираду Манфреда, произнес Камбер, хотя он не повышал голоса. — Происшедшее порадовало меня не больше вашего, я как раз еду к аббату в Долбан, чтобы сообщить об этом. Мы тоже наткнулись…
— Мне совершенно безразличны ваши проблемы, — перебил Манфред. — Что же до вашего дражайшего аббата, то я не жду справедливости от Дерини, возглавляющего к тому же культ поклонения Дерини-святому!
— Кроме своих обетов священника и Целителя, аббат — доверенное лицо короля в делах церкви, — отчеканил Камбер, несмотря на свое намерение молчать и не обижать брата Хьюберта Мак-Инниса. — Я уверен, что аббат Кверон отнесется к вам с той же мерой справедливости, что и любой преданный слуга короны. То, что напавшие на вас были Дерини, заставляет меня с двойным нетерпением ожидать торжества справедливости. Миледи баронесса?
Он демонстративно оставил барона и медленной поступью двинулся к женщине, грязь чавкала под копытами коня.
— Миледи, я весьма сожалею о случившемся и не стал бы напоминать вам об пережитых неприятностей, однако я обязан выяснить, какой именно ущерб вам причинили.
У женщины, прекратившей плакать при обращении к ней, вновь началась истерика.
Священник привлек ее к себе, гладя по голове, словно обиженного ребенка.
— Они… не церемонились с ней, Ваше Преосвященство, — сказал он, запинаясь, — но они и не… надругались над ней. Они… сорвали с нее платье и… бросили на землю. Но они отпустили ее, — добавил он озадаченно. — Это была игра в надругательство. Они, похоже, не собирались причинить боли, а просто делали это ради забавы.
— Ради забавы! — Это открытие распалило барона Манфреда, он бросился к даме и священнику. — Нет, отче, не называйте это игрой! Они чудовищно оскорбили меня и мою жену. И заплатят за это!
— Заплатят, милорд, — подтвердил Камбер. — Я немедленно сообщу должностным лицам. Как я понял, вы остались без лошадей?
— Разве вы видите каких-нибудь лошадей, кроме своих, глупец? — в гневе прорычал Манфред, так стиснув рукоять меча, что рука его побелела. — Мы остались без лошадей, темнеет, и, кажется, будет буря, а вы лепечете что-то насчет…
— Как только доберусь до аббатства, пришлю лошадей и охрану для вас, — успокоительно проговорил Камбер и жестом велел своим людям приблизиться. — А пока я оставляю вам двоих своих людей и четырех коней. Гатри, вы с Кэлебом останетесь здесь до прибытия людей аббата, а потом присоединитесь к нам. Торин и Лью, оставьте лошадей и садитесь позади меня и Джорема. До Долбана совсем недалеко.
* * *
Когда они приблизились к воротам аббатства, луна только что взошла над вершинами покрытых инеем деревьев. Факелы освещали фигуры одетых в рясы стражников на башне. Головни сыпали искрами и шипели, в сгущавшемся тумане они казались огненными шарами.
