На этих словах я не удержался и сочувственно присвистнул. Да, крылатых стоило пожалеть, такая выдумка могла принести много бед.
— Сколько лет прошло, прежде чем этот миф был развеян? — поинтересовался я у Агаи.
В ответ он только печально покачал головой, — Понимаешь, Дюс, это не миф.
Да…. это равносильно приговору. Представляю, какая на них началась охота….
Агаи, между тем, продолжил свой невеселый рассказ.
— Часть племени ушла на восток, за Пустошь, в Юндвари, часть рассеялась среди людей, переняла их образ жизни, перестала перекидываться в птицу. Кое-кто вступил в брак с людьми.
— А воевать вы не пробовали?
Даже преисполнившись сочувствия, я до конца так и не мог понять, почему это племя даже не попыталось защитить себя.
Агаи вздохнул, — Ты пойми, из нас получаются никудышные воины. Наши кости слишком тонки и легки для наземного боя, в наших крыльях невозможно держать меч, а перья не защищают от стрел. Нам дана магическая сила, но ее нельзя употреблять во зло. К тому же пророчество гласило, что нам предстоит пройти через тяжелые испытания, прежде мы снова наберем силу.
Опять пророчество! Да они фаталисты, эти дети Сирин. Слепо следуют, чьим то словам, даже не пытаясь бороться с судьбой.
— Они просто слабаки и трусы! — вставила свое слово Танита.
И как это она умудрилась промолчать столько времени?
Ее супруг тут же вскинул голову и сердито спросил, — А разве помогли твоему народу ваша отчаянная ярость? Вас еще меньше, чем сирин! Так мало, что уже не осталось тех, кто не приходился бы друг другу близкими родственниками!
Красавица зло оскалилась, — Ты говоришь глупость! Нам нет числа! Даже если ты пересчитаешь песчинки в огромном бархане, их будет меньше!
— Ну конечно, — скривил губы беспечный супруг, — Именно потому, что вас так много, вы вынуждены искать браков на стороне, ведь из-за родственных связей внутри племени теперь рождаются только больные дети!
— Ты врешь!!! — взъярилась молодка, выхватила нож из-за голени мягкого сапожка и попыталась достать мужа.
Да что ж, за беда то с двумя придурками?!! Один промолчать не может, вторая чуть, что кулаками машет и за нож хватается!
Я пришпорил коня, перехватил руку девицы, сдернул ее с седла на землю и пообещал, — Будешь драться, заберу лошадь и оставлю тебя одну на дороге!
Потом повернулся к Агаи, — Я не просил рассказывать о ее народе, Танита и сама сумеет это сделать, если захочет. Я просил поведать о твоих предках и о том, почему мы должны верить предсказанию вашей пророчицы!
Танита приземлилась в мягкую дорожную пыль что кошка, молча показала мне средний палец, потом снова забралась в седло и, изобразив из себя величавую деву, пришпорила коня, оставив нас глотать пыль из-под копыт. Агаи тоже обиженно поджал губы и замолчал, всем своим видом показывая свое недовольство.
Это что, это мне такое каждый день еще шесть месяцев устраивать будут? Кажется, я продешевил, даже шесть тысяч не оправдывали предстоящих мучений. Надо как-то решать проблему, иначе шансов добраться до конечной цели будет мало, ладно, если погибнет эта парочка, но они могут потянуть за собой и остальных. Лично мне умирать не хотелось, да и девчонку, королева она там или нет, тоже было жалко, просто по-человечески.
Ладно, значит, придется потратить время на воспитание великовозрастных «деточек».
Дождавшись, пока проснется девочка, я забрал ее у аптекаря, и когда тот ринулся в погоню за своей супругой, спокойно свернул в ближайший лес, тут можно было хорошо срезать крюк, объехав стороной небольшой городок, через который проходил тракт. Дальше путь преграждала река, но я знал место, подходящее для переправы в обход каменного моста, на котором взимали дань и вообще терлись всякие личности из служб его величества.
В это время года, немного ниже по течению, обмелевшая река образовывала брод, надо успеть до темноты, перебраться через него. А эти двое пусть помечутся немного, полезно будет, а то совсем ничего вокруг не видят кроме собственных персон.
Сочная зеленая трава на поляне пришлась по вкусу моему коню, животное довольно пофыркивало, срывая мягкими губами тонкие стебельки. Я с удобством устроился около костра, помешивая кашу. Девчонка сидела рядом, пытаясь залезть в котелок палкой, видно пыталась мне помочь. Я отвел грязный прут в сторону, а чтобы помощница не заревела от обиды, показал ей на мечущихся вдоль ветки муравьев. Малышка тот час принялась их сдувать на землю, мураши держались за ветку всеми шестью лапами, спасаясь от нежданного урагана, и не желали спасаться. Девчонка не сдавалась, упорно надувая щеки.
Вот за этим мирным занятием нас и застали «потерявшиеся» попутчики.
Сначала на поляну вылетела злющая пятнистая кошка, остановилась, недобро поводя мордой и сшибая в раздраженном мотании кончиком хвоста головки полевых цветов.
Крупная киса, опасная, в одиночку вполне способна лошадь завалить, а уж какая сердитая. Яростный рев, вырвавшийся из ее глотки способен распугать всех хищников в округе.
— Ну, чего встала, проходи, садись есть, пока каша горячая, — я даже не стал поворачиваться.
К хорошим советам эта женщина никогда не прислушивалась, вот и сейчас, вместо того, чтобы присоединиться к ужину, она выпустила когти и кинулась мне на спину, а зря. Что-то подобное от нее и ждали, поэтому я успел увернуться, обхватить шею хищницы, рывком пригнуть к земле и сунуть к блестящему глазу острое лезвие ножа.
— Уймешься ты, наконец?
— Пу-с-с-с-ти!!! — зашипела оборотень, но дергаться не стала.
То-то же! Знаю я теперь, какого ты роду племени. Очень глупого. Агаи был прав, именно из-за своей воинственности, вспыльчивости, обидчивости вы и вымерли почти.
Даже люди не считали рош-мах, колдунами и нежитью. Вообще непонятно как этот народ умудрился продержаться так долго и не исчезнуть с лица земли, ведь крестьянствовать они не умели, в наемники, из-за характера, не годились, жили как разбойники, набегами, за что собственно и поплатились. Притом еще до прихода людей.
Я разжал руки, кошка попятилась назад, меняя очертания, и через минуту передо мной стояла светловолосая женщина. Притом совершенно голая.
— Прикройся, чем-нибудь, а то мужу не понравится, что ты нагишом разгуливаешь.
Я бросил Таните свой плащ, она недовольно повела округлым плечиком, даже не думая поднимать пожертвованную ей одежду, — Что боишься не устоять?
— Боюсь.
Честное признание заставило бесстыдницу изогнуть крутую бровь в насмешке и огладить себя по бедрам.
— И тебе следовало бы тоже. Ты никогда не задумывалась, почему я до сих пор один? — я постарался, чтобы мои слова прозвучали как можно спокойнее.
