— Никогда не поздно заняться полезным делом, можешь начать хоть сейчас, — пробормотал я, зевнув во весь рот. Пора было ложиться спать. Проверив, надежно ли привязаны и стреножены лошади, я расстелил на земле одеяло, лег на него, закутался в плащ и заснул как убитый. Можно временно расслабится, тем более, что эти двое ближайшие часа три точно не угомонятся.
Не знаю, сколько времени я проспал, но пробуждение было не из приятных, словно кто-то провел мокрой и холодной тряпкой по лицу. Я открыл глаза, поляна была залита желтым светом, над самыми верхушками деревьев висели желтолицая Ахи, и почти белая Орис.
Исходящего от них света, было достаточно, чтобы на поляне стало светло, как днем, так что гостя я заметил сразу.
Маленькое мохнатое существо сидело около веревочной черты, сложив тонкие ручки палочки перед собой как в молитве, не сводило с меня круглых красных глаз и словно чего-то ждало.
Я вытащил серебряный кинжал из ножен, мое любимое оружие в особых случаях, подошел поближе и уселся рядом с пришельцем, не нарушая заветной черты. Много я побегал по лесам, и в Пустоши бывал, и на Северных болотах, но с таким созданием встретился впервые.
— Тебе чего? — тихо спросил я его, без особой надежды на ответ.
Существо молча раскрыло пасть и сверкнуло множеством острых крохотных зубок. Первым моим движением было проткнуть насквозь эту пакость, но какое-то необъяснимое чувство, что этого делать не стоит в последний момент удержало руку. Я вернулся к погасшему костру, растолкал Агаи и жестом позвал его за собой.
Пока он протирал сонные глаза и тряс головой, пытаясь избавиться от остатков сновидений, я наблюдал за ночным гостем. Тот по-прежнему сидел, скорбно сложив лапки на груди, не сводя с нас внимательного взора.
— Ты знаешь, что это? — спросил я Агаи.
Молодой колдун прищурился, а потом отшатнулся от границы, схватив и меня заодно, — Это колдовство, проклятие. Какой-то маг пустил его по твоему следу. Кто-то сильно на тебя обиделся. Твой серебряный кинжал против него не поможет, а даже наоборот, нарушит защитную границу и откроет ему проход. Так что не дергайся и ложись спать, а я покараулю. Выйти из круга теперь мы сможем только после того, как полностью рассветет. В этот момент сила черного колдовства слабеет, и я попробую с ним справиться.
— Агаи, а что случится, если он все же доберется до меня?
Я задал этот вопрос не потому, что боялся. Раз круг до сих пор удерживал его на расстоянии, значит, опасаться было нечего, просто хотелось узнать степень чужой злобы.
— Умрешь дней через десять, — спокойно ответил аптекарь, потом он вернулся к костру, затеплил его и принялся возиться среди хвороста, что-то выискивая.
Это кому же я так сильно на мозоль наступил?
На ум пришло только одно имя, Викки. Только ему, было, выгодно избавится от нежелательного свидетеля его предательства, причем страх перед разоблачением настолько превосходил желание получить информацию, что он даже не попытался привлечь меня на свою сторону.
Ну, что же, это даже к лучшему, по крайней мере, он не удивится в случае моего исчезновения, и не будет слишком тщательно искать. Как когда-то говорил мой дядя, в любом событии надо постараться отыскать выгоду для себя.
Кинув последний раз, взгляд на мохнатое проклятие и получив заверение от аптекаря, что моя помощь не потребуется, я снова завернулся в плащ и заснул, на этот раз до утра.
Если кому случалось ночевать вне городских стен и вообще вне стен любого человеческого жилья, тот знает, как громко и радостно встречают рассвет крылатые птахи. Вот и на этот раз, стоило только посветлеть, как самая громогласная птица здешних краев желтоперая горирика устроила утренний концерт на ближайшем дереве.
Спать под эти вопли, начинающиеся со свиста и постепенно переходящие в утробное бульканье, а потом в откровенно кошачий ор, было невозможно, и я открыл глаза, чтобы тут же проникнуться завистью к остальным членам отряда.
Малышка спала, как все дети в ее возрасте, сладко и крепко, раскинув во все стороны руки и улыбаясь чему-то. Одеяло давно сползло в ноги, но утренняя прохлада девчонку особо не тревожила, потому что ее тело густо покрывал сероватый птенческий пух.
Я осторожно поднял одеяло, укрыл малышку, а потом посмотрел на ее соседку. Танита почивала, зарывшись с головой в одеяло, так что снаружи оставались только длинные светлые пряди.
Интересно, нам, что попалась глухая кошка? Уж она то должна была первая вскочить. Тем не менее, девушка, как ни в чем не бывало, посапывала, опровергая всем своим видом полученные ранее знания о хвостатых хищницах.
Надо попросить Агаи поколдовать над супругой, полечить от этой странной глухоты, а то мало ли что может случиться в дороге, так и собственную жизнь проспать недолго.
— Ты проснулся, Дюс?
Этот глупый вопрос, заданный стоящему человеку, заставил меня пожать плечами и подойти к колдуну поближе.
Юноша сидел, сгорбившись и расставив в стороны согнутые в коленях ноги. Он держал перед собой руки, делая кистями и пальцами странные движения. Воздух в пространстве между ладонями мерцал всеми цветами радуги. Тонкие яркие нити оплетали длинные пальцы аптекаря и образовывали сложный узор, сияющий переливами. Еще одно движение кистей, и цветастая паутина стала шире.
— Еще немножко…. - бормотал себе под нос аптекарь, накидывая одну волшебную петлю на другую, протаскивая едва видимые паутинки магической силы, скрепленной заклинаниями, — И можно будет попробовать.
Наконец он поднял оплетенные волшебством руки на уровень глаз и удовлетворенно улыбнулся, — Кажется, получилось!
При этом лицо молодого колдуна выражало одновременно гордость от осознания собственного мастерства и опасение за действенность, судя по всему только что придуманного заклятия. Он еще раз критически осмотрел со всех сторон разноцветный узор, неуверенно вздохнул и оглянулся на меня в поисках поддержки, — Дюс, рядом со мной оструганный колышек лежит, видишь?
Я нагнулся, подобрал тщательно очищенную от коры и заостренную с обоих концов короткую палку.
Такая ярко красная древесина могла принадлежать только «огненному» дереву, именуемому в простонародье «огневушка». Оно было знаменито тем, что любая его часть, начиная от продолговатых, истекающих на изломе оранжевым соком, стручков, до узловатых, твердых, словно камень корней, использовалась колдунами и волшебниками всех мастей. Да и обычные мастеровые тоже не обходили его стороной, растертая кора была прекрасным красителем. А вот столяры растение не жаловали, уж слишком велик был шанс, что кресло, изготовленное из «огневушки» , в один прекрасный момент начнет брыкаться, как необъезженная лошадь.
