«Я хочу вернуться домой».
Тилар переступил порог, вышел на площадь. Он явился сюда, чтобы освободить бродяг.
И сделает это.
Он поднял меч и двинулся вперед.
— Быстрее! — крикнул Брант.
Роггер выругался, заходя на очередной поворот. Демон вновь догонял. Его преимуществом было чистое небо. У них же препятствий хватало с лихвой.
Пока спасали прикрывавшие лодку древесные кроны и непрерывное лавирование.
Но долго это продолжаться не могло.
Зацепив на последнем, слишком резком повороте каменный валун, они потеряли три весла. Флиттер перекосило, и Роггеру теперь приходилось бороться с рулевым колесом, выравнивая его. И вот-вот они должны были выбраться в места, которые уже проплывали. Деревья там росли не столь густо.
Малфумалбайн, стоя на корме на коленях, одной рукой цеплялся за поручень, в другой держал наготове толстый сук — чуть ли не бревно. Сноровку его в обращении с этим оружием Брант уже оценил. Несколько мгновений назад они были на волосок от гибели. Демон, отыскав брешь в лесном пологе, падал на них, как пикирующий ястреб.
Но великан умудрился сбить его своим бревном на лету. Чудовище рухнуло в воду и запуталось в водорослях. Правда, не успели они обрадоваться, как монстр вырвался, помогая себе крыльями, и снова взмыл в воздух.
И опять догонял. Свирепый победный клекот неумолимо приближался.
Роггер старался изо всех сил. Но в сравнении с прежним стремительным полетом флиттер еле полз вперед. И это означало конец. Достаточно ли времени дали они Тилару и Дарт? Ведь демон скоро поймет свою ошибку. И вернется на остров, будучи разъярен еще больше.
Все возможности задержать его исчерпаны.
Их и так было маловато.
Маловато?..
Бранта вдруг осенило. Надо попытаться…
Он повернулся к Роггеру и быстро объяснил, куда править.
Тот закивал.
— Ты мастер строить козни, мой мальчик. Люблю тебя за это.
Брант проворно натянул лук, который дали ему виры. Подготовил стрелу. Объяснил великану, что делать.
— Метнуть бревно — и все? — с сомнением спросил тот.
— По моему знаку.
Лодку отчаянно затрясло, когда Роггер развернул ее к цели.
Пора демону узнать, что такое жизнь в лесу. Танец хищника и добычи. Жестокий, коварный. Но совершенный.
То, что Брант знал еще ребенком.
Путь.
— Прибыли! — сказал Роггер.
Как раз вовремя.
В разрыве крон над головой возник монстр. Закружил, готовясь напасть.
— Давай! — крикнул Брант и натянул тетиву до предела. С древка стрелы потекло по руке масло.
Малфумалбайн швырнул бревно в ствол дерева перед ними, быстро повернулся и коснулся наконечника горящим клочком соломы.
Брант отпустил тетиву. Стрела вспыхнула на лету, прочертила огненную дорожку через брешь в лесном пологе, навстречу нырнувшему вниз демону-духу.
И попала в цель.
С дерева, сотрясенного ударом бревна, сорвались тысячи белых летучих мышей, закружились в поисках обидчика. Великан благоразумно бросил солому в воду.
И мыши увидели один-единственный огонь.
В небе, которое принадлежало им.
На их территории.
Это была пылающая стрела, вонзившаяся в крылатого нарушителя. Следом взметнулось ввысь полчище летучих мышей.
Они ударили в крылья врага, разом остановив его полет. В демона впились тысячи тысяч крохотных когтей и клыков. Он завертелся в воздухе, облепленный свирепыми тварями со всех сторон, но разметать белую тучу не смог. Рванулся вверх, на время высвободился. Но стрела в движении разгорелась ярче.
И, поколебавшись мгновение, он с яростным воем понесся прочь.
В сторону острова.
Роггер проводил его взглядом.
— Теперь он обнаружит Тилара.
Брант повесил лук на плечо, встал рядом.
— Мы сделали все, что могли.
Мыши дружно ринулись вдогонку огню, столь им ненавистному, снова облепили демона. Тот завизжал от боли.
— Надеюсь, — сказал Роггер, — эти маленькие гаденыши задержат его еще немного.
Малфумалбайн тяжело опустился на скамью.
— А мне они уже почти нравятся. Особенно коли поджарить на перечном масле.
Тилар убивал.
Зеленое пламя в центре острова увяло до нескольких жалких язычков. Смерть каждого бродяги лишала его топлива. При помощи неведомой алхимии жизненная сила богов, плененных песней-манком, доселе передавалась огню. И бежать они не сумели бы, даже разорвав цепи, покуда были живы.
Долгом Тилара было разрушить и это проклятие тоже.
Единственным возможным способом.
Тела убитых лежали на площади. Он даровал им быструю смерть.
Переживая десятую с тем же ужасом, что и первую, зная наконец истинную силу Ривенскрира.
Он поднял меч, шагнул к одиннадцатой жертве. Это была женщина. Исхудавшая так, что кости выпирали из-под кожи. Боги не могли умереть. Но голодать могли вечно. Она не выла — откусила себе язык. Который через некоторое время должен был вырасти снова. Сколько раз она уже откусывала язык? От голода делала это или чтобы заглушить собственные крики?
Посмотрев ей в глаза, он не увидел ничего. Пустая оболочка дожидалась, когда ее сбросят наконец. Тот же взгляд был и у остальных…
Тилар резко опустил меч.
Рукоять слегка дрогнула, когда осененная Милостью сталь вошла в плоть.
И в этот момент влилась в клинок последняя искорка жизни, втянутая черным алмазом Кеорна, который соединял то, что было разделено, — плоть, эфрина и наэфрина.
Для того, чтобы убить всех троих.
В этом заключалась последняя тайна Ривенскрира.
На самом деле за все четыре тысячи лет, прошедшие со времени великого Размежевания, ни один бог в Мириллии не умирал. Гибли лишь части целого. Мирин, Чризм… то была плоть, но дух их остался в эфире и наэфире. Наэфрин Мирин обитал в теле Тилара, вернулся в нижний темный мир наэфрин Чризма.
Даже Мийана и Кеорн… никто из богов не умирал на самом деле полностью.
До этой ночи.
Алмаз Ривенскрира собирал все части воедино — возжигая последнюю мимолетную искорку жизни. И клинок в тот же миг ее гасил.
Голова богини покатилась к зеленому огню. Тело осело наземь.
Истинно и окончательно мертвое.
— Лиллани, — шепнул Тилар.
Еще одна жестокость меча. Имя… Когда соединялось разделенное и исцелялось тысячелетнее безумие, в исполненном радости клинке звенело имя умершего. И затихало.
Тилар знал теперь все их имена.
Он шагнул к двенадцатому, последнему богу.
Тот с виду был подростком — шестнадцати, от силы семнадцати лет. Но походил скорее на бешеного волка, чем на мальчика. На губах клокотала пена, мужское достоинство разорвано в клочья. Одна нога сломана и растерта железной цепью до крови. Видно, он рвался из оков… и столь же яростно пытался победить власть песни-манка. Но обе битвы проиграл. Остался в ловушке навсегда.
