Тилар поднял Ривенскрир — ненавидя в эту минуту меч богов.
Над лесом разнеслись завывания демона. Они слышались и раньше, вдалеке, пока тот охотился за флиттером, обманутый запахом крови Тилара. Но теперь зазвучали ближе. Перрил возвращался.
За спиной Тилара вдруг раздался голос.
Принадлежавший не Дарт. Девочка осталась возле дома, где лежали на своих каменных ложах мертвые певицы. Не следовало брать ее сюда… Она сидела, обняв руками колени, уткнувшись в них лицом.
Понимала, конечно, что это милосердие. Но смотреть не могла. Да и не должна была…
Голос исходил из зеленого пламени. Подобно дуновению ледяного ветра.
— Мерзейший, — сказал лорд Ульф. — Ты оправдываешь свое имя.
Тилар посмотрел в огонь.
— Я делаю то, что должно. Уничтожаю порчу и зло.
— Ты убиваешь всех. — В гол осе Ульфа слышал ось некоторое замешательство, словно он не понимал, как это Тилару удается.
— Я знаю.
— Но зачем? Снять голову с бога можно любым другим мечом. Зачем же убивать всех, если безумие пожирает лишь одного?
Тилар и сам подумал об этом, убив первого бога и поняв, как глубоко режет Ривенскрир. И все же не сменил меч. Он вспомнил эфрина и наэфрина Мирин. Разделенных навеки. Навеки лишенных возможности услышать друг друга. Подобное существование, когда третий потерян безвозвратно, не жизнь.
Так пусть же смерть будет смертью.
Еще он вспомнил Мийану. Тот миг, когда Охотница шагнула в расплавленную реку. К ней все вернулось — эфрин и наэфрин, рассудок, имя. И она пыталась сказать — ему и всем остальным — о том, в чем было ей отказано даже тогда.
«Я хочу вернуться домой».
Существовал лишь один способ сделать это.
Полное освобождение.
Тилар повернулся спиной к огню, шагнул к богу-мальчику.
Ульф сказал вслед:
— Ты — Мерзейший.
Тилар поднял и опустил меч, освобождая мальчика от безумия.
— Мерзейший!!! — взвыл Ульф.
Тилар взглянул на зеленые сполохи.
— Нет… просто богоубийца.
Едва не стало последнего бродяги, нечистое пламя угасло.
Но напоследок оттуда донеслись слова, в которых звучало торжество:
— Ты опоздал. Ташижан пал…
Тилар вздрогнул. Неужели правда? И поэтому певицы мертвы?.. Он не успел додумать мысль до конца, как вой демона послышался над самой головой.
Тот падал на остров.
— Тилар! — вскрикнула Дарт, вскакивая на ноги.
— Беги! — приказал он. — Прячься в доме!
Девочка шмыгнула в дом певиц, но осталась у самых дверей.
Тилар вобрал в плащ тени, поднял выше сверкающий во тьме Ривенскрир и метнулся в сторону от убежища Дарт, отвлекая духа.
Тот рухнул в середину острова, разметал пепел, оставшийся от огня, что его породил. Увидел Тилара и вскинул крылья. Прорванные, истекавшие густым гнилостным гноем. Меж ребер торчала черная, обуглившаяся стрела.
Огонь угас, источник темной Милости иссяк. Демон-дух стал слабее.
Но и опаснее, подобно раненой пантере. Он изогнул шею, зашипел, разинув клыкастую пасть. На Перрила это чудовище уже походило мало…
Оно вонзило когти в землю. Хлопнуло крыльями.
И огляделось, как будто не совсем понимая, где враг. Хозяева исчезли. Бросили его.
Но в глазах его Тилар увидел вдруг не только растерянность.
Боль.
Которую причиняли не раны.
— Перрил…
При звуке этого имени демона словно отбросило порывом ветра. Отпрыгнув, он снова зашипел, растопорщил крылья. Как будто собрался улететь.
— Ты поэтому вернулся? — тихо спросил Тилар, приближаясь с клинком наготове. — Зверь в тебе хочет бежать. Но что-то тебя удерживает.
Тот взвыл — страдальчески, горько, разрываясь меж велением инстинкта и памятью.
— Перрил…
Ответом было глухое поскуливание.
Да, поэтому он и вернулся… Тилар поднял Ривенскрир. Блеснул клинок, демон зашипел, хлопнул крыльями. Яростно хватил воздух когтистыми лапами.
Но не двинулся с места. Вновь жалобно заскулил.
Напуганный.
Измученный и страдающий.
Не человек и не зверь, не знающий, какому из начал повиноваться.
Тилар понимал, чего он хочет. Видел это в его глазах. Перрил боролся сейчас с животным инстинктом, повелевавшим бежать или сражаться. Держался одной лишь волей, еще оставшейся в его уподобленном теле, умоляя о той же доброте, какой Тилар одарил бродяг.
О милосердном клинке.
Надолго его сил хватить не могло.
Тилар знал, что Перрилу нужна его помощь — в этой последней битве, последней смерти, последнем освобождении. Но, пролив уже столько крови сегодня, он колебался. И это было самым жестоким его деянием.
За спиной Тилара загромыхали механизмы — к берегу причалил вернувшийся флиттер.
Внезапный звук этот испугал монстра. Раскинув крылья, он метнулся вверх — готовый бежать, затеряться в окраинных землях, жить отныне в вечном ужасе.
Тилар бросился вперед, но расстояние меж ними оказалось слишком велико даже для теней.
Он нанес удар — и промахнулся.
Зато не промахнулся другой.
В грудь демона, едва успевшего подняться в воздух, вонзилось огненное копье, прошло сквозь сердце.
Он взвыл в последний раз, из пасти вырвался язык пламени. Крылья опали, и наземь рухнула бесформенная груда дымящейся плоти.
Наружу выкарабкался Щен. Весь в черной крови. Тряся шипастой гривой, сверкая глазами.
К Тилару подбежала Дарт — с обсидиановым ножом в руке, подобранным в доме певиц. Другая рука ее была окровавлена.
Тилар опустился возле своего друга на колени.
Глубочайшее горе внезапно охватило его. Он выронил меч, закрыл лицо руками. Боль была так сильна, что на глазах выступили слезы. Сердце жгли двенадцать имен. А может, сознание того, что эта, последняя, смерть наступила не от его руки.
Именно эта.
Которая спасла друга.
Дарт встала на колени рядом. Тронула его за плечо.
— Я… верно поступила? Я не знала…
Он сглотнул комок в горле, взял ее за руку.
— Все верно, Дарт… вернее не бывает.
Глава 24
ПОСВЯЩЕНИЕ В РЫЦАРИ
Катрин, сидя в седле, изнемогала от зноя. Середина лета, а на ней сапоги до колен, плащ поверх богатого наряда. Предстояло еще накинуть капюшон и поднять масклин — когда посольство тронется по главным улицам Чризмферри…
Сбруя ее лошади была изукрашена серебром — под стать застежке плаща и знаку отличия старосты.
Геррод, тоже верхом, держался рядом.
— Кажется, вот-вот отправимся.
Он явно чувствовал себя неловко. Ерзал в седле, поправлял поводья.
