Уже? – разочарованно переспросил Гиммлер, обращаясь к своему ближайшему подчиненному Кальтенбруннеру, давая понять, что ведь и примчался-то он только ради этого доклада.
– Не здесь, – отрубил начальник Главного управления имперской безопасности.
– Где же? – еще тише поинтересовался Гиммлер. Но вместо ответа Кальтенбруннер лишь повел массивным квадратным подбородком в сторону фюрера.
– …Теперь столь же основательно, – продолжал тем временем Гитлер, – о команде «Фау-зюйд».
– Инженерно-конструкторская группа «Фау-зюйд» сформирована в составе пятидесяти двух профессионалов. В основном это инженеры и конструкторы из IV опытно-конструкторского центра СС, работавшие под патронатом общества «Черное солнце», в свою очередь, являющегося отделением тайного общества «Ложа света», или, как его еще называют, общества «Врил». Все они являются ведущими специалистами по различным аспектам секретного проекта «Хаунебу-2» 51, на которых мы возлагаем большие надежды. Возглавляет эту команду доктор Герман Шернер,
– Кто-кто?!
– Руководитель секретного проекта Герман Шернер, – повторил Скорцени.
– Разве он, этот, как его все называли, Пенемюнденский Умник, не погиб при массированном налете англичан на Пенемюнде в августе этого года?!
Скорцени молча, смотрел на фюрера, покачивался на носках и, поигрывая желваками, молчал. Он давал фюреру возможность исправить свою ошибку, однако тот не понимал, что происходит, и требовал ответа.
Точно так же, хотя и молча, требовали от него ответа все остальные присутствовавшие здесь. Первым, у кого сдали нервы, был Кальтенбруннер, который, не зная, как помочь своему подчиненному, подсказывал выход:
– Вы, очевидно, перепутали фамилию, Скорцени, – и недоуменно ожидал его реакции.
– Так кто возглавляет группу, штурмбаннфюрер? – почти по слогам спросил его Гитлер, давая понять своему личному агенту, что он испытывает его нервы.
– Доктор Герман Шернер, – уверенно повторил Скорцени. – Если позволено будет раскрывать эту тайну, мой фюрер, то уточню, что официально и Шернер, и два десятка его коллег числятся погибшими, в числе тех, которые действительно погибли. Но у меня есть все основания считать, что налет более шестиста английских летающих крепостей стал результатом или прекрасной работы английской и польской разведок, или, же явного предательства в наших рядах. В любом случае англичанам и американцам уже прекрасно известно, и что производилось на Пенемюнде, и кто из специалистов там был задействован, что и где именно следует бомбить. Как ясно и то, что теперь наши противники начнут охоту на Вернера Брауна, Артура Рудольфа, Эберта Рееса, Вальтера Риделя, Вальтера Гиля, Гельмута Вальтера52и других конструкторов и инженеров, чьи имена уже достаточно хорошо известны англо-американцам, Причем охота эта будет продолжаться и после войны. Независимо от того, как она завершится,
– Так оно, очевидно, и будет, – неожиданно поддержал его вице-адмирал Штауф. – Я чувствую, как разведка англичан стаей шакалов вертится вокруг нашего конвоя.
Его замечание комментировать никто не собирался, но Штауф, похоже и не рассчитывал на особый интерес к нему
– Как офицер СД, – вернулся к своему докладу Скорцени, – которому вы, мой фюрер, поручили заниматься безопасностью операции «База-211» и проекта создания оружия особого назначения, я предлагаю следующее решение: названные мною люди, как и ряд других ученых, будут продолжать работать над созданием сверхсекретного оружия в центре «Дора» и всех остальных центрах. Если мы вывезем этих людей на «Базу-211», иностранные разведки и охотники за конструкторскими скальпами не угомонятся до тех пор, пока не выяснят, что же произошло с этими людьми, куда их девали. И неминуемо выйдут на Рейх-Атлантиду, лишив нас запаса времени, необходимого для спокойного и тайного ее развития.
– Так-так, – заинтригованный ходом его мыслей, фюрер приподнялся, и какое-то время слушал стоя, упираясь кулаками в поверхность стола. – Продолжайте, Скорцени, продолжайте.
– Поэтому они будут работать здесь, но документацию, касающуюся всех наиболее серьезных открытий, мы будем немедленно переправлять в Рейх-Атлантиду. Именно там мы будем производить летающие диски и другие аппараты, способные помочь нам покорить мир. И если мы потерпим здесь поражение, враги найдут на пепелищах наших заводов ложные разработки и следы неудачных испытаний самой современной техники. При этом мы должны организовывать утечки информации об исследованиях Брауна и его группы, а также об их неудачах. Пусть наших врагов это успокаивает.
– Пусть, – недовольно проворчал Гитлер.
– А еще враги наши получат барона фон Брауна и нескольких других конструкторов, которые, оставаясь верными идеям национал-социализма, станут растягивать свои новые разработки на десятилетия. Тем более, что мы лишим их всей технической документации. Это тактика, которую я называю тактикой жертвоприношения.
– А ведь вы, Скорцени, совершенно не верите в нашу победу, – язвительно заметил Гиммлер, очевидно, раздосадованный тем, что фюрер слишком благосклонно и некритично воспринимает идеи первого диверсанта рейха.
– Я верю в победу, но кто сказал, что мы обязательно сумеем добиться ее в конце сорок четвертого или летом сорок пятого года? На нас ополчилась половина мира – притом, что у нас не осталось ни одного достойного союзника. И это реальность, конца 1913 года. Но мы начинаем жить иной реальностью. Мы не будем господствовать над русскими или англичанами, мы будем господствовать… над миром! И представлять нашу планету в сообществе инопланетных цивилизаций – Он умолк и, выдержав мимолетную паузу произнес: – Простите, фюрер, я немного отвлекся.
– Продолжайте, Скорцени, продолжайте, – вдруг вспомнились Гитлеру интонации сталинской речи. – Партия, как, впрочем, и СС, должны учиться выслушивать своих членов.
– Так вот, доктор Герман Шернер, которого даже его коллеги считают самым талантливым в своем кругу; доктор Артур Шварцвальд и многие другие из тех, кого мы переправляем в Рейх-Атлантиду, конечно же, будут объявлены мертвыми: убитыми во время бомбежек, сожженными в крематории, погибшими в лагерях или на фронтах. А как привяжете скрывать переброску в Антарктиду нескольких десяткой тысяч военнопленных? Куда они девались? Ясное дело, погибли! Да – повинимся мы перед всем миром – извините, все эти военнопленныевымерли от голода и болезней и сожжены в крематориях, а посему, как говорит в таких случаях Сталин: «Нет человека, нет вопроса!»
При упоминании имени правителя Советского Союза Гитлер вздрогнул и, вспомнив, что он все-еще стоит, медленно, обессиденно сунулся назад в кресло.
