Улыбка стала шире, глаза по-змеиному сощурились, выбирая подходящий момент.
— Это недолго будет боем один на один.
— Но ведь тогда…
— Тогда — Витязь будет мертв. И мы победим, вне зависимости от того, нарушали мы традиции или нет. Их войскам не выстоять без него в Великой Крови…
Он тихо хмыкнул, почти даже с сожалением, и добавил вполголоса:
— А человека, который смог бы предсказать это маленькое нарушение, я убил.
Ученик тихо охнул, то ли от восхищения, то ли от ужаса, то ли от всего взятого вместе. Теперь уже неважно. Двое на арене сцепились оружием, сошлись лицом к лицу — и секунда, миг триумфа разума над благородством — настал…
Морозящий Дракон исчез там, где стоял, а в следующий миг оказался за спиной у Кристо.
Как они закричали, когда до них дошло! Только какой смысл вопить и предостерегать — там булава, а здесь… Над головой Витязя высверкнуло, поднимаясь, лезвие — Каинов Нож взметнулся ввысь, прошил воздух — и воздух потемнел и захолодел, побеждая сошедшее на землю солнце.
Но из темного воздуха вдруг взметнулось пламя, обожгло землю и руку Морозящего Дракона, он вскрикнул, когда языки огня легли вокруг его запястья…
Это были не языки огня. Это были чьи-то стальные пальцы.
— Знаешь что, скотина? — прозвучало над ухом у Дракона. — Нарушать местные традиции — прерогатива моя.
Дремлющий медленно, неверяще повернул голову и уставился в лицо того самого «человека, который смог бы предсказать это маленькое нарушение».
Ему стало страшно вот уже третий раз за день — невероятный прогресс.
— Я убил тебя!
— Дважды, и я этого не забыл, — отозвался верный своей мстительной натуре Макс Ковальски и вывернул руку Шеайнереса так, что тот вскрикнул и разжал пальцы.
Он еще успел подумать, что этого попросту не может быть и что даже игра в перетягивание каната с двадцатью здоровыми быками не заставила бы его почувствовать боль в запястье. А потом Дремлющий, Морозящий Дракон и предводитель Лютых Ратей получил такой апперкот, что покатился по хрустящим зеленым льдинкам — бывшей траве — колобком, остановившись о сапоги Берцедера. Теперь еще более человечного, в смысле, то есть перепуганного, чем раньше.
О колено лежащего Шеайнереса стукнулась голова седьмого ратника: Кристо наконец завершил бой мощным ударом меча. Он слышал свист клинка за своей спиной, подумал еще, что не успеет увернуться или отразить, но удар так и не пришел, вместо него пришел голос, который показался Кристо отдаленно знакомым, а потом вдруг Морозящий покатился так, будто его лошадь лягнула. Теперь Кристо смог обернуться.
Два возгласа пронеслись над полем сражения, показывая, что отдельные личности все же неисправимы:
— Кристо? Какого черта ты, а не Экстер?!
— Макс?! Какого ж допинга ты нажрался?!
Промедление в такие минуты чревато.
Сразу четыре воина Лютых Ратей шагнули вперед, заслоняя собой Морозящего и нанося удары по замершим Максу и Кристо, но над полем словно взметнулся вихрь белых, золотых и алых лепестков — и Ратники просто растворились, обратившись в туманное, болотное нечто, стремительно утекающее с поля боя. Лорелея плавно и изящно опустила руки, мимоходом испепелила Каинов Нож и улыбнулась Кристо мило-виноватой и многое объясняющей улыбкой.
— Ты права, — негромко ответил Макс на ее взгляд. — Всё после. Сперва закончим.
Он сделал шаг к Морозящему Дракону, вокруг которого теперь была пустота: даже Лютые Рати отступили от того, кто их поднял, угадывая волю разбуженной преемницы Светлоликих, которая стояла тут же, рядом.
— Так значит, решил нарушить местные традиции? — голос Ковальски был холодным и яростным, и Кристо показалось, что каштановые с проседью волосы полыхнули червонным золотом. — Ничего, всё можно поправить. Похоже, ты сам выбрал, кто будет драться восьмым с вашей стороны. Встань!
Шеайнерес прижался к земле и зашипел, но подниматься не собирался. Он окончательно провалился в состояние страха, и его непросто было оттуда выдернуть — да никто и не собирался проводить с Драконом психологические тренинги.
— Я сказал, вставай, мразь! Если, конечно, не хочешь по доброй воле зашиться в колодец со своими дружками заодно. Встань! — Морозящий все же встал на ноги, метая загнанные, но от этого еще более бешеные взгляды. — А теперь выбирай: он или я.
Кристо бросил на Макса пораженный взгляд: Ковальски никогда сам не лез в такую-то драку! Шеайнерес переводил глаза с Кристо на Макса, судорожно облизывался и что-то шептал.
— Выбирай, кто будет твоим противником!
Известное против неизвестного. Никаких шансов против Витязя в честном бою у Дракона все равно не было. Он оскалился и кивнул Максу.
— Как видно, мне представится убить тебя в третий раз…
— Значит, я? — уточнил Ковальски.
Ненависть, которая бурлила внутри, все же вырвалась наружу потоком слов:
— Ты, иномирец! Почему я не развеял тебя прахом в первый твой день в Целестии? Ничего, я исправлю свою ошибку, ты узнаешь, каково стоять на пути мироздания! — он со скрежетом потянул из-за пояса зазубренный клинок. — Я выбираю тебя — и можешь считать, что тебя выбрала сме…
Макс неуловимым жестом выбросил вперед руки — и Морозящий Дракон обратился в серый порошок, осевший на землю аккуратной кучкой.
— Выбор поганый, — подытожил Ковальски и отряхнул ладони. Он поморщился, пошатнулся — но тут же встал рядом с Кристо твердо, расправив плечи. Лорелея стояла с другой стороны, ее волосы поблекли, но глаза светились вдвое ярче светом неразбавленной магии.
Над полем битвы стояла такая тишь, что можно было услышать, как неприлично громко бурчит в желудке у Озза.
Кристо, не веря себе, смотрел на кучку серого праха, которую уже начал раздувать ветерок.
— Что… что это с ним?
— Он не читал о сообщающихся сосудах, — бросил Макс непонятную фразу. — В общем, крупно нарвался из-за незнания физики. Похоже, они малость растеряны?
Не то слово. Впервые несущие смерть и не знающие препонов Лютые Рати серьезно призадумались, глядя на пыльцу, оставшуюся от их предводителя. Неясное шелестящее шипение пронеслось над их рядами: они переговаривались и решали, что делать.
Напротив них стоял Витязь Одонара, одетый в солнечное сияние, а по две стороны от него, будто крылья или хранители застыли Макс и Лори. За их спиной сомкнули ряды артефакторы, наемники, кордонщики и ополченцы.
Над Одонаром, над головами всех медленно входила в четвертую фазу серая радуга.
Глава 27. Лишь вещь
Дара разминулась с Максом и Лорелеей совсем немного, но об этом не знала и даже не думала. Она вообще мало о чем думала, пока пробивалась к Одонару с помощью артефактов огня, пока доказывала Зерку, что она своя, и пробегала в зазывно распахнутые двери. Отданное ей Экстером знание указывало путь, и ноги ее несли сами, руки выполняли пассы, а сама она смотрела на все будто со стороны. Где-то глубоко внутри осталась восемнадцатилетняя девушка, которая так хотела понять разницу между вещью и человеком. Она притаилась, выпустив наружу артефактора, ученицу Бестии и Ковальски. Артемагиня шла к поставленной цели по уже известному принципу «Если не я, то кто?» — и нежить разбегалась, только увидев ее лицо. Но это уже по другому принципу: «Да как бы хуже не стало…»
Она замедлила шаги только когда шагнула в коридор, ведущий к Трем Комнатам. Миновала черту, на которой когда-то стоял Макс, закрывая своей жизнью путь для Холдона: кровь впиталась в пол и стены коридора, и ее не взяли никакие заклятия. Три двери полукругом смотрели каждая из своей ниши: опасная Большая; черного дерева, со вставками хризолитов Особая…
Возле цельной гранитной глыбы, представляющей в этом ансамбле Малую Комнату, копалось скрюченное, черное существо. Дара не сразу опознала Гробовщика. Деартефактор царапал гранит ногтями, пытался сдвинуть в сторону камень, почти кусал его и прямо поскуливал от нетерпения. Время от времени он бормотал про себя:
