Мужчины переглянулись. О, они по достоинству оценили признание крошки рабыни!
– А еще, – добавила она, – я не хотела обесчестить тебя.
– Клеймо на теле дочери торговца не может меня обесчестить, – возразил Тандар из Ти.
– Понимаю, что не может. – В голосе ее сквозила ярость. Но это и в самом деле так. Что с того, что на Горе поймали и заклеймили девчонку? – Но теперь, зная, кто я, и сохранив в неприкосновенности свою честь, ты должен освободить меня.
– О? – Он не поверил своим ушам.
– Да. Теперь ты освободишь меня, и все снова пойдет так, как договорено между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией. Когда я стану свободной, помолвка наша восстановится, и все, хотим мы того или нет, снова встанет на свои места.
Тандар из Ти захохотал. Клитус Вителлиус улыбнулся.
– Хозяин? – Она стояла перед ним обнаженная, в наручниках. Восхитительно хороша!
– Отличное клеймо, – поглядывая на ее бедро, повторил Тандар из Ти.
– Теперь, когда ты знаешь, кто я, ты освободишь меня? Он повернул из стороны в сторону ее голову.
– И уши проколоты.
– Ты непременно освободишь меня!
– Ты – дочь торговца, – ответил он. – А дочери торговцев годятся воинам только в рабыни.
– Ты освободишь меня! – вскричала она.
– На колени! – приказал он. – Я надену на тебя ошейник.
– Хозяин!
– Принеси плеть, – бросил он кому-то из своих спутников. Она мгновенно встала на колени. Плетка не потребовалась.
Рабыня Сабина смотрела на Тандара из Ти полными восхищения, изумления и любви глазами. Вот что за человек ее властелин!
– Принеси ошейник, – приказал кому-то Тандар из Ти. В его вещах отыскали ошейник.
– Я нашел рабыню, которая мне нравится, – объявил он. – И надеваю на нее ошейник.
Ни политические интриги, ни гнев государственных мужей – все ему нипочем. Он – воин.
Отступив на шаг, он, как принято в Ти и в некоторых других городах, собираясь надеть на девушку ошейник, пригнул пониже ее голову.
– Повинуешься?
– Повинуюсь безраздельно, хозяин!
Резким движением захлопнул замок, заключив ее прелестную шею в жесткое стальное рабское кольцо, и ударом нога швырнул рабыню на пол.
– Брось меня туда, где ты держишь своих женщин, хозяин!
– Непременно, – пообещал он и, отвернувшись, зашагал из таверны.
Но, не сомневаюсь, прекрасная Сабина будет его любимой рабыней.
Один из спутников Тандара из Ти отыскал Бузебиуса и расплатился по счету.
– Оставил меня рабыней! – похвасталась мне Сабина. – Какой сильный, какой дивный! Одного боюсь – не сумею любить его как должно.
Я поцеловала ее. Женщина не может не преклоняться перед мужчиной, поступающим согласно собственной воле, даже по отношению к ней самой. Женщину восхищает сила, особенно если направлена она на установление власти над нею. Так уж заведено: мужчина приказывает – женщина подчиняется; мужчина властвует – женщина покоряется; мужчина побеждает – женщина сдается. Закон природы. Основа его – любовь. Доказательство этому – радость. Утрать мы этот закон – утратим часть самих себя.
– Удачи тебе! – крикнула мне на прощание Сабина. – Удачи вам всем!
– Удачи! – пожелала ей я.
– Удачи! – откликнулись девушки из таверны. Спутники Тандара из Ти уже стояли у выхода.
– Придется пороть тебя, рабыня? – спросил один из них.
– Нет, хозяин! – И Сабина бросилась за ними. Мы смотрели им вслед.
– Пора, – объявил Клитус Вителлиус, – и нам двигаться в Курулен.
Я робко коснулась его колена.
– Прошу тебя, хозяин!
Он взглянул почти нежно. По-моему, ему было грустно.
– Ну, хорошо. – Знаком он указал, в какой альков мне идти. В алькове я сбросила с себя уличную тунику. Он задернул
занавеску.
– Сколько раз, – беспечно прощебетала я, – в этом самом алькове служила я клиентам Бузебиуса.
Он обнял меня – так нежно, что прикосновение его меня испугало.
– Мне будет не хватать тебя, Дина.
– На свете много девушек.
– Да, – проговорил он. – Девушек много.
– Ты скоро забудешь меня. Он взъерошил мне волосы:
– До самой весны все еще будут коротковаты.
– И это снизит мою цену, – ввернула я. Он поцеловал меня.
– Придешь посмотреть на меня в клетке?
Девушек часто выставляют перед торгами в клетках на всеобщее обозрение, в Курулене – почти всегда.
– Нет, – ответил он и снова – мягко, нежно – поцеловал меня.
– Оставь меня себе! – взмолилась я вдруг.
– Нет.
Я силилась не заплакать.
– Странно, – вздохнул он. – Я выходил один на один с диким слином, встречался лицом к лицу с вооруженными до зубов врагами. Я – воин и среди воинов один из первых. И все-же ты, просто девушка, обезоруживаешь меня слезами и улыбкой.
– Нет, хозяин.
– Да все ли ты понимаешь!
– Рабыне не нужны объяснения. Ее дело – повиноваться.
– Вот видишь, – начиная злиться, произнес он. – Ты делаешь меня слабым!
– Так покори меня, – предложила я.
– Ты не такая, как другие!
– Я всего лишь рабыня. Вот и обращайся со мной как с рабыней.
– Привязать бы тебя да выпороть!
– Привяжи меня, – согласилась я. – Выпори!
– Воин, – отчеканил он, – должен быть свирепым и несгибаемым.
– Будь со мной свирепым и несгибаемым.
– Хочется, чтобы тебя покоряли и порабощали, да, шлюха?
– Да, – признала я. – Я женщина. Он сел рядом.
– Как, должно быть, презираешь ты меня за слабость!
– Да, – в запальчивости бросила я. – Презираю! Он глядел с нескрываемой яростью.
– Я люблю тебя, – сказала я.
От его удара голова откинулась в сторону, изо рта показалась кровь.
– Лгунья! – И, схватив меня, он дал выход своему бешенству. Досталось мне здорово.
– Вставай, – сказал он потом. – Пора идти в Курулен.
Я натянула тунику, подпоясалась, одну за другой застегнула пять пуговиц. Сорвал бы он с меня одежды, повел бы обнаженной по улице – пусть все видят, какому сильному мужчине я принадлежу!
Выйдя из таверны, мы отправились в Курулен.
И вот мы уже у черного хода. Перед нами – мощная железная дверь. Там, внутри, меня продадут.
– Войдем, – сказал он.
– Делай со мной что хочешь.
– Я и делаю.
– Делаешь? – переспросила я.
– Да.
Я подняла на него глаза.
– Я – воин, – в который раз повторил он. – Я не должен быть слабым.
– Но сейчас ты слаб.
– Нет.
– Презираю твою слабость! – процедила я.
– В чем же я слаб?
– Ты не хочешь продавать меня. И все же продаешь.
– Нет. Я хочу тебя продать.
– Посмотри на меня, – попросила я. – Что ты видишь?
– Рабыню.
– И что же на самом деле тебе хочется сделать со мною?
