Великолепные залы гостевой части драконьего дворца, могли поразить взор даже самого искушенного жителя этого мира — искусство, которое шлифовали тысячелетиями лучшие мастера. Но не многим доводилось, хотя бы раз в жизни увидеть это чудо. А что бы описать это словами, такого мастера слога, до сих пор не породили даже эльфы, величайшие ценители муз. Эллис, как и все прочие представители делегации, посещала дворец впервые. Но даже исчерченные причудливой россыпью драгоценных камней коридоры, с каждым шагом рождавшие все новые и новые картины далекого прошлого, не могли отвлечь ее от грустных дум. Все ее сосредоточие занимала борьба с самой собой. Сегодня она впервые увидит своего сына, над любовью к которому оказалось не властно ни время, ни расстояние. Она так и не смогла забыть его первого крика, услышанного сквозь туман послеродовой усталости. Ей удавалось забываться в работе, в новых проектах, в объятиях мужа, ей не снились кошмары, и ее смех нередко разносился в коридорах дворца, даже когда ей всячески пытались напомнить о ее тайне. Но где-то там, на краю сознания тоненькой жилкой все же билось желание увидеть сына, постоянно ощущать его рядом. Никакое другое чувство так и не смогло заполнить пустоту в материнском сердце.
Церемония Драаахр, церемония представления юного драконенка миру. Родители всегда сообщали о существовании ребенка, лишь когда ему исполнялось 7 лет, а порой и больше. Пока драконенок не овладевал в совершенстве умением смены ипостасей, о нем не должен был знать никто кроме родителей. Слишком уж редко драконы находили себе пару на всю жизнь, и слишком уж сильно они ценили свое такое немногочисленное потомство. Церемония Драаахр обычно касалась лишь членов семьи, и только правитель обязан был представлять своего ребенка властителям других рас. Эллис знала, что церемония неизбежна, ждала ее с потаенным желанием увидеть сына, и боялась…, надеялась, что это будет не скоро, что она станет к тому времени еще сильнее и бесчеловечнее…. Приглашение стало для нее неожиданностью, Риш ничего не говорил ей об этом, они вообще старались не говорить о сыне, в те короткие встречи, которые иногда все же случались в их жизни. Она даже не знала, унаследовал ли ее сын вторую ипостась от отца, и научился ли оборачиваться, как того и требовалось для проведения Драаахр.
Он оказался точной копией отца, то же лицо, те же глаза, та же улыбка. Шссаналексси Ришнаэссси Лу'ехссиш Шссса — а для отца просто Лексси.[26] Этому роковому красавцу предстояло разбить не одно девичье сердце. И только серебро волос он унаследовал от матери. Магическая мутация стала доминирующей частью гена. Обреченный вздох королевы. История этого мира не знала серебряных драконов, так же как и золотых или медных. Окрас дракона всегда соответствовал цвету драгоценного камня. Было это намеренным умыслом Первых или же случайностью никто не знал. Но какую бы внешность себе не придумывал бы дракон для своей человеческой ипостаси, цвет волос и глаз всегда оставался таким же, как и цвет чешуи. Дракон с сапфировыми глазами и серебром волос, такого просто не могло быть, потому что быть не могло. Причины поспешности Эссси стали очевидны, но даже это не выводило ее из-под подозрения, слишком нереально.
Малыш с опаской смотрел очередных приближающихся к нему правителей и никак не мог определиться, то ли сделать шаг назад и прижаться к брильянтовой драконихе, то ли сильнее выпятить груди и всем своим видом показать какой он сильный и смелый, как его и настраивал отец. Эллис замерла в нескольких шагах перед ними. Ксаниэль и Эссси начали свои положенные по этому случаю речи, а она, не отрываясь, смотрела на сына, и сердце билось в ее груди так часто, словно стремилось вырвать их тесных оков ее тела.
— Мама, — Лексси быстренько обернулся к стоящей за ним статной женщине с белыми, почти прозрачными волосами и глазами, переливающимися в магическом свете подобно брильянтам, и легонько дернул ее за подол платья. Эллис замерла, словно пораженная громом, пустым взором продолжая смотреть на сына. А в голове набатом билось единственное слово «Мама», и где-то сквозь толщу времени пробивался первый, услышанный ею крик сына. «Мама» она едва не поверила в то, что сын узнал ее, в то, что он обратился к ней. Но нет, в его бездонной синеве глаз плескалось лишь любопытство и удивление, ведь отец так много ему рассказывал о человеческой королеве, она такая интересная и у нее тоже волосы цвета серебра. Он вопрошал ту, что заменила ему мать, вопрошал о чем-то ведомом лишь им одним и переданным таки простым словом «мама».
Сухие слезы застыли в глазах, призрачными струйками потекли по ее щекам. Никто и никогда вот уже пять лет не видел ее слез, не увидят их и сейчас, лишь она одна ощущала все ту же соленую влагу и горький запах морского ветра. Забыть про все и сделать шаг, один единственный шаг, упасть на колени не жалея дорогих парчовых тканей, и обнять сына, прижать к своей груди его серебристую головку, зарыться в серебро его волос, вдыхать их аромат, заглянуть в сапфировые глаза, и тихо, не переставая — шептать, молить, говорить, только не останавливаться: «Я твоя мама малыш! Прости меня глупую, прости за то, что возомнила себя сильной, прости за то, что осмелилась решать за тебя, прости за то, что не решилась подарить тебе свою любовь, пойти ради тебя наперекор всему. Прости за то, что так рвалась к власти, к свободе, к всеобщему счастью, забыв о том счастье, о той свободе, что должна была подарить тебе, прости за то, что стремилась забыть тебя, выкинуть из своего сердца. Прости за то, что оказалась такой дурой. Прости малыш…». Но она все так же молчаливо стояла, оцепенение сковало ее члены, и казалось, что все происходит во сне, что стоит проснуться и ничего не будет: ни похищения, ни спасения, ни безумной ночи полной любви, ни разговоров с еще не родившимся ребенком, рассказов ему о ее странном, но родном мире, сказок придуманных на далекой планете земля, и просьбы простить.
«Есть решения, которые каждый принимает сам и только сам. И не только принимает эти решения, но и несет весь груз связанной с ними ответственности» — прозвучали в ее голове произнесенные утром слова, и она так и не сделала шаг, не упала на колени и не взмолила о прощении. Еще не время, на ее хрупких плечах все еще покоится бремя добровольно возложенной ответственности, но перекрестье дорого недалеко, и там очень важно не ошибиться вновь.
Эллис все же подняла свой взор вверх, и встретилась с глазами той, которую ее малыш привык называть мамой. Прозрачные, словно два брильянта глаза смотрели на нее очень внимательно, в них не было осуждения или пренебрежения, снисхождения или жалости, она смотрела с пониманием, с мудростью прожитых веков, со знанием, что все будет хорошо. Королева так и не поняла, кем же является эта проницательная женщина для Эссси, но поверила ее взгляду, ее молчаливой поддержке, поверила в то, что все будет хорошо.
