— Майя?! — его губы задрожали.
Меня охватил дикий необъяснимый страх. Что же я натворила?! Папа выжил из ума. Не вынес горя от потери любимой дочери. Все равно, как если бы я своими руками убила бы его.
— Папа… — протянула я и шмыгнула носом, — это Кира, твоя дочь.
— Кира… — улыбнулся он, и лицо озарилось узнаванием.
Но вместо того, чтобы порадоваться, я похолодела еще больше: папа произносил мое имя, глядя на нашего с Иваром ребенка.
— Нет, папа! Я — Кира. Я! Мама давно уже умерла, а я выросла! А это уже моя дочь. Твоя внучка.
— Внучка?
Колени у папы затряслись. Он торопливо дошаркал до кровати и опустился рядом со мной. В глазах застыло изумление.
— А как ее зовут?
Я закусила губу. Имя ребенку планировала выбрать вместе с Иваром. Но, похоже, теперь придется привыкать жить без него.
— Аврора, — выпалила я первое имя, которое вертелось на языке, — ее зовут Аврора.
— Красавица… — отец улыбнулся, и по его морщинистым щекам потекли скупые прозрачные слезы.
И тут меня прорвало. Я принялась взахлеб рассказывать обо всем, что случилось за прошедший год. Так искренне, как не делала этого с Костиком. Просто изливала отцу душу. О том, как ненавидела Ивара. Как чуть не погибла в клане Седого за то, что невольно пожалела грязную рабыню. Как растила внутри странное и нежеланное, но такое сильное чувство к мужчине из общины врагов. Как признала, что не могу жить без него и сделала выбор. Как отреклась от семьи. Как была счастлива и как страдала. Все-все-все.
Моя исповедь проливалась, как лекарство, на измученное сознание папы. Его глаза потихоньку светлели, в них уже проглядывался разум. И когда я закончила, передо мной сидел уже прежний человек.
— Ты выживала, как могла, Кира, — произнес он твердым голосом, — и тебя нельзя за это винить.
Я с благодарностью улыбнулась. Похоже, папа больше не держал на меня зла и все простил.
— Мы поможем, — продолжил он, — не волнуйся. Ты — часть нашей семьи. А ребенка отдадим.
Я дернулась, как от удара.
— Отдадим?!
— Как только ты закончишь кормить грудью через пару месяцев, — кивнул папа с леденящей кровь невозмутимостью. — В хорошее учреждение, где воспитывают таких же детей лекхе.
— Но она может оказаться не лекхе! Она, возможно, человек!
Опираясь на палку, отец с трудом поднялся и посмотрел на меня с сочувствием. Я могла поклясться, что в его глазах сквозила такая же боль, как и в моей душе.
— Ты еще такая малышка, Кира. Ты так похожа на свою мать. Как-нибудь я расскажу тебе ее историю, и ты поймешь больше. А пока просто прими как факт: какая разница, кем родился этот ребенок? Важно — кто его отец. Мое решение спасет жизнь внучке и убережет тебя от позора. Иначе… законы охотников суровы, Кира. Для всех.
Даже когда отец ушел, я продолжала сидеть в оцепенении. Явился однорукий дядя Миша и принес большую плетеную корзину, которую предложил использовать в качестве кроватки для ребенка. Я сухо поблагодарила. Охотник потоптался на месте, словно хотел о чем-то спросить, но потом ушел. Уложив сытую малышку спать, я присела рядом с корзинкой и уронила голову на руки.
Отдать нашу с Иваром дочь в детский дом? Волосы вставали дыбом. А если не отдам, они ее убьют? Я не могла поверить, что у кого-то из родных поднимется рука, но если слухи расползутся, в дело могут вмешаться представители других кланов. Наверно, на это намекал отец. Убежать, прихватив документы и деньги? Но сколько можно скрываться? Постоянно жить в страхе, ощущать дыхание преследователей за спиной, просыпаться по ночам от кошмаров? Где счастье и покой? Почему мы с Иваром просто не можем быть вместе и растить нашего ребенка?
На эти вопросы не находилось ответов.
Постепенно от усталости стали закрываться глаза. Мое измученное долгими родами и не менее продолжительной поездкой тело раскалывалось от боли. Я не стала сопротивляться туману, который застилал разум. Этой уловке научилась еще во время изоляции в гетто. Нужно просто расслабиться и подумать о хорошем. Представить себя в том месте, где сбываются мечты.
Первым видением стал Ивар. Он долго смотрел на меня, а потом позвал:
— Кира!
Я побежала к нему навстречу и… проснулась.
— Кира! — заорал Ивар во всю мощь легких, выходя в центр двора, окруженного хозяйственными постройками. — Кира!
Он прекрасно понимал, какую заманчивую мишень представляет собой в этот момент. Серая громадина дома, когда-то построенного руками Петера из общины лекхе, а потом обжитого кланом охотников Хромого неприветливо оскалилась на незваного гостя. Как тигр, в пасть которому безумный смельчак собирался сунуть голову. Ивар ненавидел это место. Из детских воспоминаний сохранились ассоциации: ужас, крики и… боль. Призраки убитой семьи так и стояли перед глазами. Как же Кира умудрилась вырасти здесь?
Он поморщился и заставил себя принять более уверенную позу.
Это все ради дочери.
— Кира!
Ивару, который догадывался, что не пройдет незамеченным под камерами, все же удалось застать охотников врасплох. Для этого он, как и в самый первый визит в заповедник, оставил машину в укромном месте и вброд против течения ледяной реки добрался до жилища.
Из всех щелей, как тараканы, одновременно высыпали вооруженные люди. Обстановка накалилась. Одно неоторожное движение могло спровоцировать шквал огня. Ивар оглядел дула, направленные на него, и хмуро рявкнул:
— Я пришел сюда за своей женой!
— Она тебе не жена, отродье! — на пороге дома вырос здоровенный детина с ружьем.
Ивар узнал в нем старшего брата Киры. Это лицо запомнил еще в прошлый раз, когда болтался на цепях под деревом. И совершенно не удивился, когда парень прицелился и положил палец на спусковой крючок с явным намерением перейти от слов к действиям.
— Я просто хочу поговорить с Кирой, — процедил Ивар.
"И увидеть свою дочь".
О ребенке он боялся упоминать вслух просто потому, что не знал, какую версию рассказала родным охотница. Родство с лекхе могло поставить под угрозу благополучие новорожденной, и Ивар был готов утаить правду, лишь бы только убедиться, что с малышкой все в порядке.
