Но Торопка, а это был именно он, слушал его плохо. Глаз не сводил с молодехонького подбористого воя, одетого так же, как и Радогор. И, кажется, начал о чем то догадываться, когда юный спутник Радогора выехал вперед и весело засмеялся.
— Это… — Хотел он спросить, но не успел.
Княжна приложила палец к губам.
— Тсс… друг мой, Торопка. — Предупредила она, веселясь от его расстерянностьи. И заторопилась за Радогором.
В трактире, несмотря на то, что день в разгаре, было людно и шумно. Радогор остановился на пороге и поискал глазами хозяина.
— Сударь Невзгода! — Громко позвал он, увидев, как тот ловко снует, несмотря на немалый вес, между столами.
Услышав столь необычное к себе обращение, трактирщик замер, остановился и круто повернулся на зов. И расплылся в широкой, хлебосольной улыбке.
— Твоя милость Радогор!
И, сразу забыв о всех своих гостях, со всех ног бросился к нему.
— Рад тебя, сударь, видеть в добром здравии.
— Друг Невзгода, комнату мне и моему товарищу. И присовокупи сюда добрый обед. — Улыбнулся, зажал его руку в своей ладони и вложил в нее серебро. — И не вздумай отказаться, дружище. Обижусь. Да, еще… Позаботься о наших лошадках.
— Его милость, воевода Смур… — Забормотал Невзгода, растерянно глядя на серебро.
Радогор уже поднимался по лестнице на поверх. Но приостановился и шепнул ему на ухо.
— Обижусь.
Люди начали узнавать его, оглядывались, а кто — то даже помахал ему рукой. Радогор, ни как не ожидавший, что его запомнит столько людей, смутился и ответил сдержанным поклоном.
— Поторопись, мой друг. Боюсь, что Торопка не утерпит и сам ринется к Смуру, а мы хотели сначала привести себя в порядок.
Невзгода живо овернулся к нему.
— На воеводу тоже нести обед?
Радогор обреченно вздохнул.
— Неси и на воеводу, хотя не думаю, что он разделит с нами трапезу.
Предположение относительно резвости Торопкиных ног оказались вполне обоснованными. Едва они успели умыться, а Невзгода накрыть для них стол, как на лестнице послышались тяжелые шаги и сердитый голос Смура.
— Простого дела управить не мог. Я что тебе наказывал? Сразу веди его комне! А ты как управил? Если не сказать, что совсем ни как не управил. — Зло выговаривал он Торопке.
— Погоди ругаться, сударь воевода. — Неловко оправдывался Торопка. — Посуди сам, каак бы я его к тебе повел, коли он сам того не пожелал? Его бы тогда жеребцами тащить пришлось. А он разве позволит, чтобы его тащили? И не один он пришел, чтобы жеребцами тянуть.
Смур аж задрожжал от злости после Торопкиных слов.
— У тебя вместо головы голик? Я тебе про жеребца хоть словом обмолвился? — Смур гневно засопел и, только что, искры из глаз не посыпались. И Радогор понял. что пришло самое время ему вмешаться, чтобы спасти Торопку от верной и мучительной гибели.
— Здрав будь, твоя милость воевода. — Шагнул он через порог навстречу воеводе, который готов был одним взглядом испепелить любого, кто окажется на его пути. — Зря коришь его. Сами не захотели к тебе нести дорожную пыль.
— И тебе не хворать! — Смур засопел еще громче и яростней, широко раздувая ноздри. — Хотя какая хворь к тебе прилипнет. Разве, что не от большого ума.
Окинул его быстрым взглядом и качнул головой.
— Еще здоровше стал. Можно в орало запрягать.
Мельком скользнул взглядом по Владе, равнодушно отвернулся и присел на край лавки.
Влада переглянулась с Радогором и не удержалась от смеха. Смур поднял голову, как рассерженный бык, пыхнул ноздрями и ожег юного воя, у которого в мозгу и крохи уважения нет к его не малому чину, взглядом.
И дернулся.
— Княжна! — не веря своим глазам, вскрикнул он. И удрученно полезвсей пятерней к затылку. — Прости, не признал. Да и как тебя признать? Посммотреть не на что было, а не то что признать. А теперь… Что лицом, что…
Смутился, побоявшись обидеть гостью.
— Одно слово, дева — воительница! — Растерянно вымолвил он. И свирепо рванул ногтями косматую бороду. — Но почему снова здесь? И с Радогором?
Смутился, но взгляда не отвел. И голос не дрогнул.
— Все просто, сударь воевода. — С улыбкой ответила Влада, тесно прижавшись к плечу Радогора. — Я взяла его. А люди Верховья отдали меня ему за все, что он для них сделал.
— А как же…
Было похоже на то, что Смур окончательно сбился с толка. И Радогор, присев рядом с ним, пояснил.
— Убит князь Гордич, погибла и княгиня. В Порубежном княжестве сейчас князем наш друг Ратимир, а в воеводах у него твои Охлябя, Неждан…
— И там успел тесто замесить. — Не дал договорить ему воевода. — Наторел…
— Для тебя старались. Куда уж лучше, когда друг рубеж стережет, а в воеводах у него твои люди. — Вмешалась в разговор княжна и повернулась к трактирщику. — Кувшинчик зелена вина воеводе. Я верно сказала, Радо?
Радогор, соглашаясь, кивнул головой.
— Все так, Ладушка. А ты, воевода, садись к столу. Отобедай вместе с нами, а за трапезой и поведаешь. Что за напасти обрушились на твою голову.
Чуть не силой увлек к столу, успев взглядом указать Невзгоде на чарку воеводы. Но Смур вдруг озлился еще больше. Взбунтовалась гордость воина, который два десяткаа лет носил у пояса меч. Показалось, что водят его, воеводу, за нос вокруг стола. И только присутствие княжны удержало Смура от злых, обидных слов.
Протянул руку к чарке и швырком выплеснул вино в рот. А Влада, повинуясь взгляду Радогора, наполнила чарку занаво.
— После третьей полегчает, сударь воевода. — С легкой улыбкой проговорила она, поднося чарку. — Батюшке моему, покойному князю Гордичу, всегда после третьей легче делалось.
И не успел он поставить чарку на стол. Как она, приговаривая, снова наклонила кувшин.
— Правда, порой, не только все худое из головы и из сердца вон, но на утро и себя не помнил. Но от этого уже проще было излечиться. Девки нацедят рассолу из кадушки, он ковш на лоб, крякнет молодецки и хоть щит на руку вешай.
Не заметил, как и третью опрокинул. Не ловко отказаться. Из рук княжны чара. Посидел, задумчиво глядя на тарели с закусками, прислушиваясь к себе. Вроде и в самом деле отпустило. Умен был князь Гордич. Знал чем тугу угомонить. Но это раз можно, ну другой… А если туга каждый день начнет наведываться. Каждый день по три чарки черпать? И пить без просыпа? Так ни какого рассола не хватит.
Не заметил за думками, как ломоть ветчины во рту исчез. А за ветчиной торным следом и заячья тушка проскочила. А Влада новую чарку наполнила.
— Эту вдогонку отправь, сударь, чтобы тем, первым веселее стало. Тогда и туга не вернется и заешь этой птичкой. Как раз во рту уместится.
