— Перформанс, — панна Велокопыльска повисла на руке Лихослава, словно бы невзначай оттеснивши Евдокию, — есть внешнее представление внутренней сути его творчества…
Аполлон пыхтел, тигровая шкура задралась, обнажив не только пухлые ляжки, но и розовые, поросшие светлым волосом бедра и даже цветастые трусы, которые несколько со шкурой диссонировали.
— Дуся! — возопил он, обнимая Евдокию. — Я такой радый, что ты пришла!
— И я… тоже… рада…
Евдокия попыталась высвободиться из объятий, но Аполлон держал крепко. И, наклонившись к уху, он жарко зашептал:
— Скажи ей, что я не могу больше ватрушки есть! Надоели… я шанежков хочу…
— Полечка, потерпи. — Брунгильда Марковна вцепилась в руку молодого мужа. — Ватрушки свежие…
— …образ варвара, который сокрыт в каждом человеке… — не замечая происходящего, продолжала вещать панна Велокопыльска. — И этот внутренний варвар возвышается над ценностями цивилизации, предпочитая пищу телесную духовной…
— Я не хочу ватрушки! — возопил Аполлон. — Я шанежков хочу!
Панна Велокопыльска повернулась к капризному поэту и, ткнув лорнетом в грудь, грозно произнесла:
— Шанежки — это неконцептуально!
— А я…
— Полечка! — Трубный глас заставил Евдокию подпрыгнуть. — Полечка, я тебя нашла!
— Мама! — Аполлон тотчас выпустил Евдокию и попятился. Он пригнулся и, кажется, стал ниже, впрочем, не настолько ниже, чтобы исчезнуть.
— Полечка! — Почтенная Гражина Бернатовна уронила пару баулов и, вытянув руки, устремилась к сыну. — Я так о тебе беспокоилась!
Посетители расступились, а панна Велокопыльска пробормотала:
— Как мило!
— Полечка, что с тобой сотворили?
— Мама, у нас перформанс!
— Полечка, я вижу, вижу… но почему ты без подштанничков?
— Подштанники — это неконцептуально! — влезла в беседу панна Велокопыльска, но лорнет убрала, ибо вид Гражина Бернатовна имела грозный, явно выдававший, что внутренний ея варвар давным-давно выбрался на волю и неплохо на ней устроился. А в варваров лорнетом тыкать себе дороже.
— Зато тепло! — ответила Гражина Бернатовна и потянула Полечку к баулам. — Я привезла новые, с начесом… а то ж простудишься. И шарфик, Полечка, тут дует, а ты без шарфика…
Следом за шарфиком появились полосатые носки, в которые Гражина Бернатовна засунула домашнюю колбаску и оной полностью подавила вялое сопротивление Аполлона.
— Оставьте его в покое! — Первой не выдержала бывшая вдова известного литератора, заподозрившая Гражину Бернатовну в коварной попытке разрушить не только концептуальный перформанс, но и едва-едва наладившуюся семейную жизнь.
— А ты кто такая? — Купчиха мигом забыла про баулы.
— Я его жена!
— Поля!
— Мама…
Евдокия отступила. Почему-то ей казалось, что здесь и без нее разберутся…
…не прошло и получаса, как Полечка, облаченный в синие подштанники с начесом, полосатые носки и шарф, вернулся на положенное ему место. Правда, теперь вместо ватрушки он держал в руке колбасу, которую жевал с видом мрачным…
— Инды зкжали ражие грыси! — продолжал вещать юноша, разгоняя хлыстом мух.
Слушали девицы.
Вздыхали.
Переполнялись силой слова народного…
— Лихо… я тебе говорила, что люблю?
— Кого? — Он наклонился и, поймав Евдокию за руку, поцеловал пальцы.
— Тебя…
— Если меня, тогда ладно…
— Смеешься?
— Как могу…
Никак. В синих, ярких глазах не осталось ни капли желтизны, солнце, которое отражалось, — не в счет. И не только солнце… березы с золотом в листве, точно сединою… и улица… и экипаж, запряженный четвериком… люди гуляют… дама с собачкой, или вот пиит от стаи отбился, верно…
Солнце палит.
А все одно прохладно… осень.
Потом зима.
Весна и лето… и снова осень… и так год за годом. Но мысли об этом не пугают, напротив, Евдокия совершенно счастлива… даже совестно немного перед богами.
На всякий случай.
Вдруг да позавидуют.
— Ева, только не смейся… я вот все думаю… кто такие ражие грыси?
Алконост — райская светлая птица-дева, вестница радости.
Амбисфена — мифическая птица-ящер о двух головах, размещенных по обоим концам тела.
Виверна — род дракона, имеющий одну заднюю пару конечностей и перепончатые крылья.
Грифон — мифическое существо с головой, когтями и крыльями орла и туловищем льва.
Игрень-река — Огненная река, разделяющая мир живых и мир мертвых.
Калинов мост — мост, соединяющий мир живых и мир мертвых. Название происходит от слова «калить». Мост над Огненной рекой представляется докрасна раскаленным.
Фермуар — украшение из драгоценных камней, служащее застежкой к дорогому ожерелью.
Философский камень (лат.).
Богурт — дух или домовой, постоянно живущий в доме (здесь — на кладбище) и дружественный хозяевам.
