– Хррр….
Это оказалось не столько больно, сколько страшно и противно. В обычной жизни (читай – в другом мире) полагалось бы отползти в сторону, свернуться калачиком и лежать так столько дней, недель или месяцев, пока пережитое не потеряет остроту, не станет воспоминанием, засунутым на дальнюю полку между другими мерзостями.
Но это в другом мире. Здесь у нее не было времени на такую роскошь. Она могла позволить себе лишь краткий привал, на пару минут, не больше – ноги просто подгибались, отказываясь идти дальше, сердце скакало, словно теннисный мячик, а рука безостановочно терла шею, стараясь убрать оттуда следы крови и чего-то еще, какой-то липкой мерзкой жидкости, которой щедро поделился с ней рубедрианин.
Слабым утешением было то, что она пока была жива, но Настя не была уверена, что это надолго, и она не была уверена, что это – жизнь. Тем не менее ей ничего не оставалось, как двигаться дальше.
Со стороны арены для поединков доносился шум, но это был не приевшийся грохот разрушения древних стен, это были какие-то иные звуки; издававшие их существа разрушали не каменные постройки, а нечто более ценное. Надежду? Чьи-то жизни?
– Празднуете победу? – спросила Настя, ткнув стволом в шею Марата, чуть повыше воротника кожаной куртки. Она узнала его со спины, он же еще раньше узнал ее по звуку шагов и запаху, но не стал об этом говорить, чтобы не показаться невежливым.
– Они празднуют, – шепотом ответил Марат, не оборачиваясь. – А ты что тут делаешь? Беги отсюда, пока они тебя не заметили. Это же… Это же звери.
– Да? – Настя плотнее прижала ствол. – Серьезно? То есть они – плохие вампиры, а ты – хороший?
– Они – другие вампиры, – торопливо шептал Марат. – Если бы ты столкнулась с кем-нибудь из них вблизи…
– Только что.
– Ха, – изумленно сказал Марат. – Ну и как?
– Это было грубо, – оценила итоги встречи Настя. – Сколько их там, на арене?
– Я не хотел сюда идти, но они взяли меня как переводчика. И потому что я уже бывал в Лионее. Знаю местность.
– Ты не ответил на вопрос.
– Ты спросила – сколько? Они все здесь. Вся секта рубедриан. Четыре с лишним десятка. И еще Накамура.
– Он тоже в секте?
– Нет, – Марат как будто ухмыльнулся. – Но он теперь герой, он сам напросился к рубедрианам в этот поход. Я-то не хотел, меня заставили…
– Да-да, ты уже говорил: переводчик. Я узнала твой голос по рации. Ты говорил про заложников, двух принцесс, но вот я стою позади тебя, и на заложницу я не очень похожа…
– Я говорю то, что мне велят.
– То есть на самом деле у вас нет заложников?
– Есть. Они захватили Амбер и еще какую-то девушку, я сказал, что она тоже из королевской семьи, иначе они бы уже ее выпили. И не только выпили. Ты ведь знаешь, что делают рубедриане помимо того, что пьют кровь?
– Отрезают головы?
– Это вначале. Они используют все тело жертвы. По-разному.
– То есть ты спас моего секретаря от съедения? Ну что же, тебе это зачтется.
– Принцесса, уходите отсюда, это безнадежно, вы не сможете никого тут спасти!
– Но ведь ты говорил по рации, тебя должны были услышать, сейчас сюда придет король Утер со своими людьми, и тогда…
– Принцесса, вам плохо видно из-за моей спины. Утер уже пришел. И все его люди тоже.
Марат шагнул чуть вперед и в сторону, чтобы Насте было видно, и она увидела…
К этому времени я уже четко усвоила: не стоит ждать подарков от судьбы вообще и в этот день особенно. Поэтому, увидев на арене для поединков короля Утера Андерсона, я не закричала, и не стала рвать на себе волосы, и не упала в обморок. Я просто вздохнула и приняла увиденное за факт.
Утеру крепко досталось уже во время первой стычки с зомби, той самой, где меня так здорово вырубили. Похоже, что после этого Утер только тем и занимался, что ввязывался в драки, где его лупили чем попало превосходящие силы противника. Короче говоря, он представлял собой зрелище одновременно жалкое и прекрасное.
Он едва стоял на ногах, сплевывал кровью на арену (заставляя ноздри рубедриан жадно раздуваться), сохранял равновесие лишь за счет какой-то палки с острым наконечником, но при этом посылал какие-то ободряющие жесты в сторону Амбер и Марины.
Те были поставлены на колени, и под подбородок каждой было подведено серпообразное лезвие ритуального рубедрианского ножа. Не знаю, насколько мог ободрить Амбер и Марину вид короля Утера, но иной надежды у них не было, потому что «люди Утера», о которых я так легкомысленно заявила… Это был миф. Это был пепел. Это были изможденные и окровавленные охранники из компании Гарджели, совсем не привыкшие к битвам с вампирами и зомби, а потому абсолютно деморализованные. Ах да, и еще – их было двое. Их осталось двое. Причем они стояли в окружении десятка рубедриан, и было ясно, что их жизнь не продлится и секунды, если будет подан должный знак.
А тот, от кого ожидали нужного знака, стоял посреди арены, затянутый в черные доспехи, грозный и беспощадный Маси Накамура, герой детей ночи и гроза людей. Придурок.
Может быть, вампиры потом и будут слагать о нем легенды, но, по-моему, все, что нужно знать о Маси В. Накамуре, укладывается в одну фразу: везучий козел отпущения. Когда спор между Утером и вампирами по поводу участи Марата еще только начинался, вампирские старейшины придумали хитрый выход из ситуации. Они хотели сохранить лицо и при этом не рассориться с Утером Андерсоном, поэтому они решили вызвать его на поединок, но в качестве своего бойца выставить какое-нибудь вампирское недоразумение, обреченное на гибель. Вот на роль этого недоразумения и был избран Маси В. Накамура, отпрыск боковой линии одного из аристократических кланов. Его вызвали в Лионею, чтобы потом Утеру было кого порубить в капусту, однако обстоятельства сложились так, что на поединок против Накамуры вышла Амбер Андерсон, Накамура одержал победу и неожиданно стал героем всей вампирской расы.
От чего ему окончательно снесло крышу. Он возомнил себя героем-освободителем вампирского народа, а неудачная попытка зарезать меня лишь подстегнула его амбиции и его ненависть к Андерсоном. Неудивительно, что он примкнул к рубедрианам и оказался в нужное время в нужном месте.
Короля Утера и Накамуру отделяло метров пять-шесть каменного пола, на нем были выбиты какие-то древние письмена, а уже поверх старинных букв рубедриане кровью прочертили широкую полосу, рубеж между поединщиками. Короче говоря, я успела как раз вовремя, чтобы увидеть, каким унизительным фарсом закончится славная история Лионейских королей.
