Тилару вновь вспомнились мертвые девочки, сами себе перерезавшие горло.
Он много позже сообразил, что не увидел на острове ни одного заговорщика. И не нашел ни единого свидетельства того, что они вообще участвовали в этом деле.
Обнаружил только след виров.
И что это означало?..
Ощутив легкий озноб, он снова тронул рукоять Ривенскрира. Чья рука управляла в действительности этим мечом на острове? И с какой целью? Ради простого милосердия или чего-то куда более худшего?
Тилар взглянул на Охотничью луну. Лишь одно он знал точно — в войне меж богами Мириллии и наэфиром столько оттенков серого, сколько существует самих богов. И пока эта распря не кончится, он должен держать Ривенскрир под рукой.
Тут о появлении еще одного посетителя возвестил стук в балконную дверь.
— Проходной двор какой-то, — проворчал Роггер.
Дверь открылась, на пороге встал рыцарь теней в масклине. Увидев, что посторонних нет, открыл лицо.
Катрин…
С ней ворвались на балкон звуки музыки. Танцы были в разгаре.
— Тилар, хватит уже здесь скрываться. Одного Геррода на такое множество Дланей маловато.
— И снова долг призывает утомленного, — сказал Роггер, направляясь к выходу. — Вино и женщины бросают вызов храбрецу.
Он удалился, окутав напоследок Катрин облаком дыма из своей трубки.
Она помахала рукой, разгоняя его, подошла к перилам.
— Праздник заканчивается.
Музыка все гремела — Роггер оставил дверь приоткрытой. Катрин встала рядом с Тиларом.
Небо полнилось звездами, чьи отражения сверкали в водах Тигре.
— Я видела Делию, она выходила… — начала Катрин.
— Делия улетает. Сегодня.
— К Аргенту?
— Домой, — устало ответил Тилар.
Некоторое время они стояли у перил молча. Некогда — любовники. Ныне — регент и староста.
Потом Тилар пробормотал:
— Такой долгий день…
Она кивнула. Музыка стихла и зазвучала снова.
Он предложил руку:
— Не хочешь потанцевать?
Она нахмурилась.
— Когда-то мы много танцевали, — сказал он.
— То было в другой жизни.
— Но танец иногда — всего лишь танец. Доказательство, что мы еще живы.
Он так и не убрал руки, и она наконец приняла ее.
И, отступив от перил, они закружили по балкону — две тени в лунном свете. С небес следили молчаливые звезды.
За ними, еще живыми.
В тени…
Солнце садилось за пески Сухого русла. Под тенью полотняного навеса повелитель виров нежился в объятиях новой кормилицы, подергивая ее за сосок. Наелся Беннифрен уже досыта и теперь просто играл соском, тараща из пеленок бесцветные глазки.
Ждать оставалось недолго.
Крики затихли еще колокол назад.
С рук кормилицы Беннифрен видел анкали ара, стоявших на коленях вокруг шатра посередине лагеря. Они стояли так с полудня. Склонив головы, устремив взгляды в песок. Одетые в свои традиционные халиши — скрепленные у горла серебряными и золотыми застежками накидки с капюшонами. Одну полу они откидывали и привязывали сзади, дабы оставались на виду родовые костяные кинжалы, переходившие от отца к сыну.
Но сейчас ножны пустовали.
Клинки были по рукоять воткнуты в песок, даря кровь пустыне. Хотя та и не испытывала жажды, будучи хорошо напоена ночью.
Беннифрен приказал кормилице повернуться.
Посмотрел на мертвые тела, раскиданные по пескам на протяжении лиги. Тысячи тел. Воинство короля окраинных земель, который пришел заявить свою власть над Сухим руслом, как приходили до него многие.
Только он, мудрое дитя, в отличие от них останется.
Будет властвовать.
Если, конечно, все пройдет удачно в серединном шатре.
Полог его наконец откинулся. Из шатра вышла женщина с завязанными глазами и наголо обритой головой. С пальцами на сустав длиннее, чем у обычных людей. Вира-ведьма, о которых знали немногие. В руке у нее была большая книга. «Некраликос Арканум». Редчайший текст, писанный на человеческой коже алхимической желчью.
В шатре ведьма следила за долгими и мучительными приготовлениями, следуя ритуалам, возникшим в нелегкие времена меж Размежеванием и началом основания царств, когда безумствовали еще все боги и проливалось много крови.
Она исполняла «сукра лемпта галл».
Обряд обесчещения. Зашифрованный среди прочих в этой книге.
Величайший секрет Некрал икоса.
Но виры его знали всегда.
Ибо они и придумали его — те из них, что первыми начали играть в игры богов.
Тело окраинного короля было вычищено изнутри от всей плоти, превращено в пустой сосуд. Затем в подготовленную западню положили приманку. Пришлось обойтись без семени, но прочие гуморы богоубийцы должны были послужить не хуже, особенно кровь.
И запах…
Оставалось узнать лишь, насколько пробудилась добыча, вполне ли удалось ее расшевелить. Погибли собратья — тех, наверху, — двенадцать счетом, пали от смертоносного меча. Наверняка спящие уже очнулись от вечных грез, обратили свои взоры к Мириллии, почуяли запах убийцы.
Беннифрену попытки Кабала стравить людей и богов казались забавными. Ведь виры вели игру куда крупнее — тянувшуюся веками, с многоступенчатой интригой, — не упуская ничего, что происходит по каждую сторону доски. Игра эта требовала манипулирования в равной мере рыцарями теней и Кабалом, безумными бродягами и здравомыслящими богами. Не жаль было и жизни собственных сородичей, лишь бы скрыть за грудами тел и реками крови ее узор, хитросплетение лжи и обманных следов. Все — ради единственной цели.
Убийства бога. Да не просто бога…
Богоубийца оправдал-таки свое прозвище.
Дюжина богов. Дюжина смертей.
Которые должны были разбудить спящих наверху.
Осененные светлой Милостью, никем и никогда не тревожимые, они не могли не заметить пропажи собратьев — силой вырванных из их круга, из благословенного эфира.
Но достаточно ли этого? Откликнутся ли они? Примут ли предложенный пустой сосуд?
Выйдя из шатра, ведьма придержала полог.
И наружу, пошатываясь, выступил нагой человек, бронзовокожий, черноволосый, высокий. Окраинный король. По торсу его, от паха до горла, тянулся длинный разрез, запечатанный ныне огнем, дабы удержать в ловушке плоти пойманное.
Беннифрен направил кормилицу ему навстречу. Окраинный король шагнул из тени на свет. Запрокинул голову к небу — то ли высматривая место, откуда спустился, то ли просто радуясь последним лучам солнца.
— Добро пожаловать в Мириллию, — сказал Беннифрен. — Знаешь ли ты, что должен сделать?
