Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

Долго ли я спал — точно сказать не могу. Проснулся я от какого-то призрачного света. На камне сидел необыкновенно красивое существо, с большими белыми крыльями, белокурыми волосами, над его головой сияло огненное кольцо. Одежды светились неземным белым огнём.

Я сунул к морде когтявые лапы — точно, я опять Кот!

— Моя пещера становится популярным местом отдыха, — промяукал я высоким коварным голосом.

Юноша подпрыгнул, уронил шкатулку, камешки которой почему-то сияли, словно внутри каждого из них горел маленький огонёк:

— Ах, простите! Я ангел, и забрёл сюда, выискивая, кому бы принести добро, оказать помощь в этом несовершенном мире!

— Мне! Мне причинить добро! Нет, принести добро! Всё добро, что есть в округе! Немедленно!

— Вы меня перебили, — скорбно промолвил ангел. — Я увидел эту игрушку и решил посмотреть, кто вы есть на самом деле.

— Ты это, давай, говори мне, как ей пользоваться! Я ведь не смогу после сна превратиться в человека сам! Я Слово не знаю! Это всё Велес…

— Вот видите! — ужаснулся ангел. — Вы общались с древним, тёмным богом! Вы и сами оборотень! Я существо высокое, светлое, я не могу помогать тёмным силам! У нас там, наверху, моральный кодекс… принципы добра, общечеловеческих ценностей… Короче, я улетаю! Вы тут посидите ещё немного — скоро гора сточится до основания…

— Эй! Постой! Ведь заклинание Велеса придётся преодолевать каждый раз заново! — бросился я на ангела, желая порвать его — но он ускользнул.

— Лиска, любимая Лиска! — взвыл я, схватив шкатулку.

— Приказывайте, господин! — пропела шкатулка. — Вы назвали нужные Слова.

— Шкатулка, превращай меня в человека каждый раз, как только я проснусь после волшебного сна и возьму тебя в лапы! И пусть так будет всегда, хоть пять тысяч лет! — подивился я уму Лиски, предвидевшей именно такой расклад.

Как выяснилось позже, игрушка сделала всё именно так. До мельчайших подробностей.

Когда я проснулся в очередной, неведомо какой раз — я увидел, что с потолка струится лучик света. Я легко обернулся в человека. Спрятал шкатулку и придумал, как буду её доставать. Потом взобрался по выросшим сталактитам наверх и после долгих трудов вылез на свет. Вид мой был ужасен. Граабр, царь волколаков, упал бы в обморок, увидев меня. Но волшебство работало, я восстал в прежнем виде.

Все долго молчали, заворожённые рассказом Коттина. Это был последний мирный вечер.

Через пару недель, ранним утром Коттин покинул Белозерск. Наконец-то появилось время, чтобы выяснить кое-что о Стине. Коттин кивнул на воротах сонным людям Аминты, спешно направился на запад.

Долго ли, коротко ли, ночуя без огня, вставая до зари, бывший Кот достиг памятного городка, где ещё недавно гостил воевода Чудес. Дозорные за частоколом увидали всадника издали, ворота дрогнули, начали открываться. Коттин несколько секунд недоумевал — мало ли по стране ездит одиноких странников в богатой одежде. Бывший Кот собрался, было, наказать торопливых стражников, как увидал, что кто-то выскользнул из приоткрытых ворот и бросился навстречу ему. Неужели Ари? Как он вырос за последнее время!

— Дядя Коттин! Дядя Коттин! — закричал мальчик, подбегая к всаднику, и обнял его за ногу в стремени. Коттин наклонился, подхватил Арианта за руки, рванул вверх, почуяв вес подростка, посадил впереди себя.

— Однако ты поправился на местных хлебах, — пошутил бывший Кот. — Небось, в ту пещеру теперь не пролезешь! Как ты здесь?

— Как сыр в масле, — почему-то грустно ответил мальчик. — Разве может быть мне плохо, если я теперь свой у нового князя?

— А что тогда дуешься? По своим соскучился?

— Я скучаю по тем временам, когда мы вместе гуляли, путешествовали…

— Вот оно что! Коль я тебя здесь встретил — не отвезти ли тебя в Чудово?

— Меня уже хотел забрать один булгарский купец. Но я спрятался — он сослался на приказ Мишны, а мы договаривались, что человек должен назвать твоё имя.

— Но ведь Бабай уехал до Вече! Как же Мишна могла приказывать ему? Ничего не понимаю. Ты не путаешь?

— Нет! Всё так и было.

— Тогда собирайся — ведь я прибыл!

Коттин еле удержал мальчика, рванувшегося бежать впереди коня — собирать нехитрые пожитки для очередного похода…

Обойдя с Яххой хозяйство, наскоро перекусив в избе ватрушек, Коттин свистнул мальчишку, велел конюху седлать ему смирную лошадку. Парень достиг возраста, когда ему пора передвигаться верхом.

Потом Яхха шепнул Коттину, что две недели назад дородный человек проехал лесом, один, торопясь и озираясь. По описаниям — похож на Папая.

Наконец-то, в этом вопросе наметилась определённость.

Ари ехал вслед за господином и думал, что путешествие на лошадке не в пример лучше, чем пеший переход Чудово — дом Никона, совершённый когда-то в компании Кота Баюна. Конная тропка вилась вдоль обрывистого берега реки, пели птицы, в кустах черёмухи заливалась иволга. Внезапно Коттин остановил коня, поднял правую руку. Ариант прислушался — впереди стучали копыта, слышались невнятные голоса, но он, ни одного слова не понял, как, ни старался.

Первым шёл старик, его длинные волосы ниспадали на дорожный плащ, сбоку на ремне висели гусли. Следом за ним — смуглый человек средних лет в чалме, с чёрной подстриженной бородкой и чёрными огненными глазами. За ним следовал ещё более смуглый человек, обожженный солнцем неведомых пустынь, похожий на стервятника — из-за орлиного носа, как скала, нависшего над курчавой бородой.

Коттин перегородил тропу, взявшись за рукоять меча. Старик поднял правую руку ладонью вперёд, показывая чистоту помыслов, натянул узду, остановив старую равнодушную лошадку.

— Я боярин Коттин, — приветствовал древний странник караванщиков. — Если вы не прочь устроить привал — буду рад преломить с вами хлеб.

Путники, каждый в соответствии с обычаями своего народа, поприветствовали Коттина, спешились, развязали походные мешки, Ари тут же побежал собирать хворост. Вскоре запылал костёр, обдавая огнём холодное жареное мясо, нанизанное на прутья. Мальчик сбегал к реке, набрал воды — в дороге домашними напитками никто не располагал.

Насытившись и опустошив кувшин, путники развязали пояса, начали неспешный разговор.

— Мне не раз говорили, что русы после смерти сжигают своих конунгов, так что мне очень хотелось познакомиться с этим обычаем. И вот до меня дошла весть о смерти выдающегося мужа из их числа, — неспешно начал рассказ молодой арабский гость, который по велению своего государя искал новые торговые пути. «Присматривал, и разведывал», — отметил про себя бывший Кот. Купец Ахмед Ибн-Фадлан, как он назвался, исходил многие славянские земли. После посещения Белозерска, он отправится в Булгар и далее, в полуденные страны. — Итак, конунга положили в могилу и накрыли настилом, там он лежал десять дней, пока не закончили шитьё похоронных одежд.