Глаза у Ноа забегали, паренек снова облизнул губы:
— Он добрый, много хороших вещей для тебя дал. Его не надо бояться, он не выдаст.
— Что значит — для меня? — поразила Найда неожиданная мысль. Он окинул монашка подозрительным взглядом. — А ты? Где твой мешок?
— Я… — Монашек уставился в талую лужу у своих ног. — Я остаюсь, Анафаэль.
Найд помолчал, рассматривая по-мальчишески мягкое лицо, освещенное сбоку оранжевым светом лампы.
— Почему? — наконец тихо спросил он.
Ноа тяжело вздохнул и вскинул на него влажные глаза:
— Это не мой путь.
— Тебе Макарий так сказал? — нахмурился Найд.
Послушник тряхнул головой:
— Нет. Я сам. Я… Что я знаю о жизни? Дом отца, лавку, город, потом монастырь, — между густыми бровями залегла страдальческая складка, слова давались парнишке с трудом. — Я в лес-то не заходил дальше опушки. Как далеко ты со мной уйдешь по бездорожью, по сугробам?
— Я тебе помогу! — прервал сбивчивую речь Анафаэль. — Я научу…
— А пока ты со мной возишься, рыжая и ее свора будут тут как тут. Я не хочу, чтобы с тобой случилось… — Монашек запнулся, утер глаза грязным рукавом. — Не хочу, чтобы ты стал как я.
— Я уже один раз ушел от них! — с жаром возразил Найд, наклоняясь вперед и кладя ладонь на поникшее плечо друга. — Уйду и в этот раз. Мы уйдем!
Послушник покачал головой, его зрачки блеснули светом отраженного пламени:
— Ты уйдешь. Ты сильный. Будущее зовет тебя, большое будущее. А мое время кончится здесь. Я не создан для войны, Анафаэль. Ее битвы избрали тебя — не меня. Но я рад, что наши дороги на мгновение пересеклись.
— Что ты несешь, Ноа? — Найд почувствовал, как дрожит костлявое плечо под его рукой, и всерьез обеспокоился за паренька. — Какая война? Какие битвы?!
— Я видел… — Монашек устремил горящий взгляд прямо в расширенные зрачки товарища. — Помнишь, я говорил, что видел вещи, которых не было на самом деле?
Найд нашел в себе силы кивнуть, прочистил пересохшее горло:
— Уг-кху. Ты еще сказал, что теперь ничего не помнишь.
— Почти, — прошептал Ноа.
Внезапно его дрожь передалась Анафаэлю:
— Что… Что ты видел?
Карие глаза подернулись дымкой:
— Смерть.
Найд вздрогнул, пальцы невольно стиснули вышитый мешочек с арканом:
— Как — смерть? Чью?
— Всех, — спокойно ответил Ноа, взгляд которого затопила тьма. — Отца, матери, людей вокруг — знакомых и незнакомых. Я видел, как они умрут. Они ходили и говорили, а я знал, что в каждом живет и растет маленькая смерть.
Капли холодного пота выступили у Найда на лбу, хитон прилип к мокрой спине:
— Как же ты жил — с этим знанием?!
— Тяжело, — тьма в глазах Ноа пошла рябью. — Кого-то я пытался предупредить.
— И что же, — Найд перевел дыхание: в груди тянуло от нехватки воздуха, — им удалось избежать своей судьбы?
Ноа медленно повел головой из стороны в сторону:
— Мои предсказания сбывались. Так отец и узнал о… даре. Так он называл это — дар. Я думаю, это было проклятие.
Анафаэля пронзила острая жалость к пареньку. Знать о несчастье, пытаться предотвратить его, а в ответ, возможно, получить смех и обвинения во лжи и наконец убедиться в своей страшной правоте и страшной же беспомощности. Верно, тот маг, что испытывал беднягу, увидел в его сознании собственный приговор и от испуга перегнул с силой.
Он обнял Ноа за костлявые плечи, похлопал по спине:
— Но теперь ведь все кончилось, верно? Хорошо или плохо, но теперь ты — как все.
Послушник напрягся под его рукой:
— Ты не понимаешь. Я никогда не буду как все. Потому что я помню… Я помню… — Дыхание паренька пресеклось, расширенные полумраком зрачки забегали по тесному помещению, будто в поисках невидимого выхода.
— Что ты помнишь, Ноа? — тихо спросил Найд.
Между ними повисло молчание, холодное и острое, как осколок льда. Наконец монашек заговорил. Голос звучал монотонно, как заученная молитва:
— Боевые замки, шагающие через пылающие поля. Машины, сделанные из железа, дерева и костей. Огромные и беспощадные. Перемалывающие мышцы и суставы, вытягивающие жилы, проламывающие черепа. Я видел магов, сидящих внутри, и магов снаружи, сжигающих их огнем. Это война, Анафаэль. И ее невозможно предотвратить, невозможно отменить, невозможно отсрочить.
Найд сидел, уставившись в темноту за желтым кругом света, как будто это был черный занавес, готовый вот-вот раздвинуться и показать ему описанное провидцем будущее:
— Но выиграть… — прошептал он, бессознательно озвучивая свою мысль. — Ведь ее еще можно выиграть?
— Я не знаю, — голос послушника звучал не громче шелеста ветра в нагих зимних ветвях. — Я не видел конца. Но ты должен попытаться.
— Я?! — Найд подскочил на месте, возвращаясь к действительности громоздящихся вокруг ульев и провонявшей воском тесноты.
Ноа серьезно кивнул, обращая к нему посветлевший взгляд:
— Я видел мага, державшего меч, свет которого менял звездный узор, — монашек сунул руку между пальцев Найда, все еще стиснутых на расшитом мешочке, и ткнул ему под нос вытянутую вслепую карту. — Вот такой.
Анафаэль скосил глаза вниз. Женщина в короне протягивала ему сияющий клинок. Он тряхнул головой, отстраняясь:
— Откуда у меня меч?! Да еще светящийся? — Тут он запнулся о собственное слово. Разрозненные кусочки информации, мыслей и предчувствий внезапно сложились вместе, как кирпичики головоломки. Ведь он неспроста хвалился перед Ноа планами путешествия за море. Найд и правда подумывал о том, чтобы наняться на судно в одном из восточных портов. Не для того, чтобы стать моряком. Он мечтал о самом недостижимом, самом несбыточном. Он надеялся отыскать утерянный клинок Света.
Ноа прочитал понимание в его глазах и вложил холодную карту в ладонь друга:
— Найди его. И возвращайся.
— Но, — пальцы Анафаэля невольно ухватили гладкий квадратик, в подушечках защекотало, будто по ним бегали озабоченные муравьи, — как я разыщу реликвию? Столько героев и волшебников до меня пытались и только голову сложили или вернулись ни с чем. Я читал книгу брата Макария. Чем я лучше остальных?
Ноа улыбнулся, и темнота будто отступила, спряталась в дальних углах:
— Ты знаешь, где искать.
— Я?! Знаю?! — Найд задохнулся от такой несправедливости. — Я предполагаю, что клинок может находиться где-то между Феррагостой и Ассувой, что дает нам дистанцию примерно в тысячу морских миль и все обитаемые острова и континенты. А ты, пророк хренов, хочешь в обители отсидеться, вместо того чтобы мне помочь!
