– Я не хочу обратно в Бельнорион, – угрюмо возразила я ему.
– Тогда тебе домой? – спросили у меня над ухом.
Я оглянулась. «Комбайнер» стоял близко-близко. Его глаза, что неожиданно принялись мерцать теплым золотистым светом, теперь излучали лишь доброту и понимание.
– Да.
– Без условий? Тебе больше ничего не надо? – уточнил он.
– Нет. Только домой. Разве… Сделайте так, чтобы мама не волновалась из-за моего отсутствия.
– Тогда… – как в замедленной съемке растягивая звуки, начал он. Я еще успела, привстав на цыпочки, несмотря на то, что доспех невероятно тянул вниз, выглянуть из-за его плеча и не глядя послать воздушный поцелуй Дмитрию, поймать взгляд Виктора и от нахлынувшей собственной безрассудности, а также под влиянием мысли, что мы больше никогда не встретимся, выразительно шепнуть ему губами: «Люблю». И в этот момент «комбайнер» закончил фразу: – Ступай!..
– …Ален, ты не ушиблась?!
– Ленка? С тобой все в порядке?
Надо мной раздавались полузабытые голоса ребят. Я лежала зажмурившись и никак не могла поверить, что вернулась обратно.
– Слышь, Кирюх, а может, у нее сотрясение? Или она сознание потеряла?
– Да я-то откуда знаю?! Ален!
– Нормально все, нормально! – поспешила я успокоить парней.
И открыла глаза. На мне был шлем, съехавший на нос так, что закрывал весь обзор. Я лежала на полу, вытянувшись во весь рост.
Парни подхватили меня под мышки, рывок – и вот я уже на ногах.
– Ну и напугала ты нас! – выдохнул Леха, снимая с головы злополучный шлем. – Все, никогда не проси доспехи примерить. Больше такого головняка мне не надо!
– Ни за что не попрошу! – с чувством ответила я.
Уж что-что, а еще раз добровольно надеть этот шлем на голову меня не заставят даже под угрозой расстрела.
Кирилл осторожно стал расстегивать бехтерец. На мне были те же доспехи, их вес ощущался точно так же, как до попадания. А парни, похоже, не поняли, что я куда-то исчезала. Возвращение произошло через долю секунды после попадания в Бельнорион.
Лешка, встав сзади, помог стянуть бехтерец с плеч. Я стояла, как статуя, и ждала, когда парни меня разоблачат. Сердце бешено стучало в груди, а на лице помимо моей воли расплывалась счастливая улыбка. Боже! Наконец-то я дома! Какое счастье!
– Ален, ты точно в порядке? Головой сильно не стукнулась? – уточнил Кирилл, увидев мое выражение лица.
– Абсолютно! – ощущая себя наисчастливейшей идиоткой, ответила я.
Парень, обеспокоенный странным поведением, на всякий случай показал мне два пальца, как обычно делают врачи, предполагая сотрясение мозга.
– Сколько видишь?
– Восемьдесят пять! – фыркнула я.
– Ален, я серьезно!
– Да все отлично! – я похлопала его по плечу.
От неожиданности Кирилл чуть присел.
– Э! Ты полегче! – протянул он, явно удивленный такой силой. – Если раз доспехи надела, это еще не значит, что ты должна мне руки переломать. Ну и силища у тебя!.. – И, отойдя на шаг, поторопил: – Давай наклоняйся, сейчас кольчугу снимать будем.
Я согнулась в поясе, и парни, ухватив кольчугу за подол, как чулок стянули ее с меня. Пока они раскладывали железо по полкам – у нас всегда строго следили, чтобы все лежало на своих местах, – я скинула поддоспешник и с удовольствием потянулась. Как же невероятно хорошо, когда на плечи не давит вес в четверть центнера!
– Ален, – вдруг прервал мои потягушки Леша. – Сейчас Боярин звонил. Все уже в спортзале. Только нас ждут. Ты тут сама все закрыть сможешь?
– Да не вопрос! – кивнула я.
– Ну и здорово! Мы тогда побежали… – заторопился Кирилл, начав поспешно складывать в рюкзак тренировочную кольчугу. – Придешь посмотреть тренировку?
– Нет, не в этот раз, – отмахнулась я. – У меня еще дела по дому…
– Тогда пока! – Парни по очереди обняли меня, похлопав по спине – уж такой ритуал приветствия и прощания был у нас в мастерской, – и убежали.
А я осталась одна.
День клонился к вечеру, дома нужно было заняться уборкой… Не выдержав, я подпрыгнула на месте и во весь голос взвизгнула:
– И-и-иха! Ес! А-а-а! Да! А-а-а! Какое счастье!
Я не боялась кричать. В Доме творчества дверь, ведущая в мастерскую, была толстой, специально обита войлоком, чтобы не пропускать в коридор шумы электроинструментов и стук молотов, когда парни что-нибудь начинали выковывать.
Лишь отведя душу, я успокоилась и начала собираться домой. Подняла стулья на столы, обесточила электрощиток… И тут мне на глаза вновь попался этот злополучный шлем.
Долго раздумывать не стала. Вновь врубила электричество, нацепила рабочий халат, спрятала волосы под косынку, натянула защитные очки и, зловеще усмехнувшись, уверенно взялась за болгарку.
Установив шлем на наковальне, начала священнодействовать. Шум стоял невообразимый, но я, не останавливаясь, работала пилой, пока не развалила его на четыре части. Потом, оглядевшись по сторонам, увидела станок, на котором парни металлические пластины под углом гнули и… Четыре куска превратились в негодную для дальнейшей работы гармошку. Электродрель?! В итоге две части шлема были украшены дырочками.
Лишь на этом я успокоилась, утерев трудовой пот. Вот теперь его точно никто никогда не восстановит. И я уже больше никогда не попаду в Бельнорион, к Лемираен, в туман… к Виктору?..
Я тяжело вздохнула. Буду надеяться, что он все же окажется на Земле…
А дальше все было просто. Выкинув остатки шлема в ящик для металлического мусора, я все убрала, закрыла мастерскую на массивный висячий замок и понесла ключ вахтерше.
В коридоре было уже сумрачно, приглушенно раздавались звуки шедшей по телевизору передачи. Свет горел лишь на столе за загородкой в вахтерской. Я положила ключ с биркой в окошечко на стойку, за которой виднелась седая голова Тамары Петровны.
– От одиннадцатой.
– Неужели ты думаешь, что шлем – это самое главное? – раздался до жути знакомый ехидный голос.
Я дернулась и уставилась в окошечко. На месте старушки сидел Арагорн собственной персоной. У меня внутри все сжалось, а сердце рухнуло в пятки. В тягостно повисшей тишине пару секунд мы смотрели друг на друга, словно решали, кто кого пересилит, но…
– Ковалевская, я тебя спрашиваю! Там еще кто-нибудь остался?
Я вздрогнула и увидела недовольное лицо вахтерши.
– Чего молчишь? – сварливо поинтересовалась она.
Сглотнув пересохшим горлом, я, с трудом шевеля языком, пробормотала:
– Нет, все ушли.
– Я могу закрывать? – продолжала допытываться Тамара Петровна.
– Да. Да-да! Конечно! Можете, – закивала я.
– Тогда чего застыла? Иди! Ты у меня последняя осталась во всем здании.
Нервно оглянувшись, я поправила на плече лямки рюкзака и поспешила выскочить на улицу.
