Зима выдалась долгой, и они голодали, но их воодушевляла мысль о том, что по весне они пошлют корабль домой в северные земли, и, вернувшись, тот привезет поселенцев и женщин. По мере того как ветры становились все холоднее, а дни все короче, некоторые мужчины отправились на поиски поселения скрэлингов в надежде отыскать пищу и женщин. Они не нашли ничего, только несколько старых кострищ на месте брошенного лагеря.
Однажды в середине зимы, когда солнце было далеким и холодным, как тусклая серебряная монета, они увидели, что останки скрэлинга исчезли с ясеня. К вечеру того же дня повалил снег, и снежинки падали огромные и медленные.
Люди из северных земель затворили ворота в частоколе, укрылись за деревянной стеной.
Той ночью напал на них отряд скрэлингов: пять сотен против тридцати. Они перевалили через частокол и в следующие семь дней убили каждого из тридцати тридцатью различными способами. И мореплаватели были позабыты – и историей, и народом скрэлингов.
Стену скрэлинги разобрали, поселение сожгли. Длинный корабль, перевернутый кверху дном и вытащенный подальше от воды на гальку, они тоже сожгли в надежде, что у бледнолицых чужаков был только один корабль и что, сжигая его, они помешают северянам вернуться на их берега.
Это случилось за сто лет до того, как Лейв Счастливый, сын Эйрика Рыжего, заново открыл землю, которую назвал Винланд. Боги Севера уже ждали его в этой земле: Тюр-однорукий, и седой О́дин, бог висельников, и громовник Тор.
Они были там.
Они ждали.
Пусть Полночь,
Каких-не-бывает,
Посветит мне…
Пусть Полночь,
Каких-не-бывает,
Меня искупает в любовном огне…[3]
«Полночь, Каких-не-бывает», народная песня
Тень и Среда позавтракали в «Деревенской кухне» через улицу от их мотеля. В восемь часов утра мир кругом был неприветливо прохладен и туманен.
– Ты по-прежнему готов уехать из Игл-Пойнта? – спросил Среда. – Если да, то мне нужно сделать несколько звонков. Сегодня пятница. Пятница – свободный день. День женщин. Завтра суббота. В субботу много работы.
– Я готов, – ответил Тень. – Меня здесь ничто не держит.
Среда навалил на свою тарелку гору из нескольких видов копченостей. Тень взял себе кусок дыни, рогалик и упаковку сливочного сыра. Они сели в кабинке.
– Ну и сон был у тебя вчера ночью, – сказал Среда.
– Что да, то да.
Когда он встал утром, грязные следы от туфель Лоры еще были видны на ковре в коридоре. Следы вели от двери его комнаты в вестибюль и оттуда на улицу.
– Ну, – снова начал Среда, – и почему тебя зовут Тень?
Тень пожал плечами.
– Такое имя. – За толстым зеркальным стеклом мир в тумане превратился в карандашный рисунок, выполненный в дюжине тонов серого с разбросанными тут и там пятнами электрического красного или чисто-белого. – Как ты потерял глаз?
Среда засунул в рот полдюжины кусков бекона, прожевав, отер тыльной стороной ладони жир с губ.
– И вовсе не потерял, – сказал он. – Я точно знаю, где он.
– Какой у нас план?
Вид у Среды стал задумчивый. Он съел несколько кусочков ярко-розовой ветчины, извлек из бороды крошку мяса и уронил ее назад на тарелку.
– Приблизительно следующий. Завтра вечером мы встречаемся с рядом особ, выдающихся каждый в своей сфере – не тушуйся перед их манерами. Мы встречаемся в одном из самых важных мест во всей стране. После мы будем их потчевать и обхаживать. В данный момент мне нужно заручиться их поддержкой в одном предприятии.
– А где это важное место?
– Видишь ли, мой мальчик, я сказал: одно из мест. Простительно, что их мнения о месте встречи так разделились. Я уже дал знать моим коллегам. Мы остановимся по пути в Чикаго, так как мне нужно разжиться деньгами. Званый обед, который нам предстоит задать, потребует намного больше денег, чем в настоящее время есть у меня на руках. Из Чикаго поедем в Мэдисон.
Среда расплатился, и, встав, они прошли назад через дорогу на автостоянку при мотеле. Среда бросил Тени ключи от машины. Тень вывел седан на бесплатную дорогу, а по ней – из города.
– Скучать не будешь? – спросил Среда, перебиравший папку, набитую дорожными картами.
– По городу? Нет. Я и не жил здесь, по сути. Ребенком я никогда подолгу не жил в одном месте, а сюда попал уже после того, как мне стукнуло двадцать. Так что это город Лоры.
– Будем надеяться, она тут и останется, – сказал Среда.
– Это ведь был сон, – отозвался Тень. – Или ты забыл?
– Вот и хорошо, – продолжал Среда. – Здоровый подход. Ты трахнул ее вчера ночью?
Тень сделал глубокий вдох и только потом сказал:
– Не твое дело, черт побери. Нет, не трахнул.
– А тебе хотелось?
На это Тень вообще ничего не ответил. Он ехал на север, в сторону Чикаго. Хмыкнув, Среда принялся сосредоточенно изучать свои карты, разворачивая их и опять сворачивая, временами делая пометки в желтом линованном блокноте большой серебряной шариковой ручкой.
Наконец он закончил. Убрав ручку, бросил папку на заднее сиденье.
– Лучшее, что есть в штатах, куда мы едем, – сказал Среда, – в Миннесоте, Висконсине и тому подобное, – там полно женщин, которые мне нравились, когда я был моложе. Белокожие и голубоглазые, с волосами такими светлыми, что кажутся почти белыми, с губами цвета вина и округлыми полными грудями, в которых сосуды видны словно в хорошем сыре.
– Только когда ты был моложе? – поинтересовался Тень. – Сдается, прошлой ночью тебе было не так уж худо.
– Да. – Среда улыбнулся. – Хочешь знать секрет моего успеха?
– Ты им платишь?
– Зачем так грубо? Нет, секрет в обаянии и личных чарах. Все, видишь ли, просто.
– Чары, да? Вроде как в пословице: или у тебя они есть, или нет.
– Чарам можно научиться, – ответил Среда.
Тень настроил радио на волну шлягеров и стал слушать песни, бывшие популярными еще до его рождения. Боб Дилан пел о ливне, который вот-вот прольется, и Тень спросил себя, пролился ли уже этот ливень или это еще только должно произойти. Дорога впереди была пуста, и кристаллы льда в утреннем солнце сверкали на асфальте, словно брильянты.
Чикаго надвинулся медленно, как мигрень. То дорога вилась среди полей, а потом нечастые городки незаметно слились в неряшливо раскинувшийся пригород, а пригород превратился вдруг в мегаполис.
Остановились они возле запущенного, когда-то фешенебельного дома. Снег с тротуара был счищен. В вестибюле Среда нажал кнопку желобчатого стального интеркома. Ничего не произошло. Он нажал снова. Потом, пробы ради, начал нажимать наугад кнопки в квартиры других жильцов, и вновь никакого ответа.
– Сломан, – сказала спускавшаяся по лестнице костлявая старушка. – Не работает. Мы звонили домохозяину, спрашивали, когда он собирается его починить, когда он собирается наладить отопление, но ему плевать, он уехал в Аризону лечить грудную жабу. – Говорила она с сильным восточно-европейским, на слух Тени, акцентом.
– Зоря, моя дорогая, – Среда склонился в поклоне, – позвольте заметить, что выглядите вы несказанно. Ваша краса, как всегда, лучезарна. Годы над вами не властны.
Старушка наградила его свирепым взглядом.
– Он не желает вас видеть. И я вас видеть не хочу. Вы прохвост и противный зануда.
– Это потому, что я приезжаю только по важному делу.
Старушка фыркнула. В руках у нее была пустая сумка для продуктов, а одета она была в старое красное пальто, застегнутое до подбородка. На Тень она поглядела с подозрением.
– Кто этот верзила? – спросила она у Среды. – Кто-то из ваших убийц?
– Вы глубоко ко мне несправедливы, милостивая госпожа. Этого джентльмена зовут Тень. Да, он работает на меня, но ради вашего блага. Тень, позволь представить тебе очаровательную мисс Зорю Вечернюю.
– Приятно познакомиться, – вежливо сказал Тень. Склонив по-птичьи голову набок, старушка всмотрелась ему в лицо.
– Тень, – повторила она. – Хорошее имя. Когда вырастают тени, наступает мое время. А ты длинная тень. – Оглядев его с головы до ног, она улыбнулась. – Можешь поцеловать мне руку.
Тень склонился поцеловать холодные тонкие пальцы. На среднем пальце красовалось кольцо с большим янтарным кабошоном.
– Хороший мальчик, – похвалила старушка. – Я иду покупать продукты. Видишь ли, я единственная, кто приносит в дом деньги. Другие две не способны заработать на гадании. Это потому, что говорят они только правду, а люди вовсе не ее желают слышать. Правда не радует, а, наоборот, тревожит людей, поэтому они не возвращаются. А вот я могу лгать, рассказывать то, что они желают слышать. Так что на хлеб зарабатываю я. Вы собираетесь остаться на ужин?
– Тешу себя надеждой, – сказал Среда.
