Чувствую, эта жалость мне еще аукнется. И лишь бы роду не откликнулась. Хотя, наплевать. Пусть приходят. Я устал за прошедший год постоянно от чего-то прятаться. И пусть во мне сейчас говорит злой ребенок, но я буду бить без жалости любого, кто посмеет открыть на меня рот!
С внутренними врагами я легко разберусь, да можно сказать, что уже разобрался. А вот что делать с внешними — пока непонятно. Ясно ведь, что они не успокоятся.
Мои размышления прервал осторожный стук в дверь.
— Владислав Андреевич, извиняемся за беспокойство, к вам тут посетители. Очень просят их принять, — раздался из-за двери почтительный голос павловца.
— Ох! — устало потер я виски. Кто бы сомневался, что и тут мне не будет покоя. — Зови.
В комнату вошли Озаму и Хидеки и, плотно закрыв за собой дверь, остановились в метре от меня, уставившись глазами в пол и не смея поднять взгляд на меня.
— Господин! — первая нарушила молчание Хидеки. — Мы опозорили себя. Прошу вас разрешить мне совершить ритуальное самоубийство. Моя жизнь в ваших руках, и только вы можете даровать мне покой. С таким позором я жить больше не могу.
— Озаму? — вопросительно посмотрел я на парня.
— Все просто, Владислав. Я не могу назвать тебя господином, потому что пока не приносил тебе клятвы. Но я согласен с сестрой, мы себя опозорили. Поэтому, после разговора с тобой, я совершу харакири — и пусть богиня судит меня за деяния мои.
— Рассказывайте, — обреченно вздохнул я. — Все честно, и с самого начала. А потом я решу, что с вами делать.
— Если позволите, это сделаю я, — сказал Озаму.
— На протяжении многих веков в Японии существует традиция деления на два родственных клана, что владеют всем. Один клан, правящий страной, отвечает за внешнюю политику, армию и торговлю. Второй — за внутреннюю. Все, что происходит внутри страны, решает второй клан. И на протяжении всего этого времени между правящими кланами идет тихая война за людей и ресурсы. Каждый хочет забрать себе всю власть.
Но на открытые конфликты они не идут. Стране не нужна междоусобица, но за спиной стараются напакостить как можно сильнее.
Наш клан — Никамура — отвечает за внешнюю политику, клан Сугавара — за внутреннюю.
Недавно мы получили информацию, что они подозрительно активизировались, а также, что с их счета была снята большая сумма денег. Причем, никаких закупок они не совершали. Средства просто пропали. А после мы узнали, что они наняли клан ниндзя для твоего устранения.
— Но зачем? — удивился я.
— А затем, что им, конечно, известна цель Хидеки. Если она выйдет за тебя замуж, то позиции Никамура в Японии сильно укрепятся. Иметь в родственниках Высшего мага, которого поддерживает весь военный аппарат Российской Империи, и который, конечно, не оставит родственников в беде — очень престижно и выгодно. Тем более, как мы уже говорили, род Громовых уважают во всем мире. И Япония не исключение.
Вот и решили они тебя убить, а свалить все на нас. И у них это должно было получиться. Просто события пошли не по сценарию. Мы, как могли, оберегали тебя, но пропустили атаку. Предупредить тебя мы не имели возможности, потому что твердых доказательств у нас не было, вот и решили просто присматривать за тобой, в надежде, что они проявят себя.
И в конечном итоге мы все-таки проморгали появление убийц. Наше решение ничего тебе не говорить о грозящей опасности было ошибочным, поэтому мы признаем свою вину. Но это не может смыть позора с нашей головы, и чтобы вернуть свою честь, мы должны добровольно уйти из жизни. И мы бы уже это сделали, если бы жизнь Хидеки по-прежнему принадлежала только ей. Поэтому мы смиренно просим Вас вернуть Хидеки право самостоятельно распоряжаться своей жизнью.
Проговорив это, он замолк и замер, склонившись в низком поклоне.
Я долго смотрел на них и думал. Подростки, что взвалили на свои плечи ношу взрослых людей. И теперь за совершенную ошибку хотят отдать самое дорогое, что у них есть — свои жизни.
— Меня всегда поражало одно качество в японцах, — холодно сказал я. — Чуть что, сразу хватаются за нож и режут себе брюхо, бормоча о какой-то чести. А у русских это называется бесчестьем!!! Уйти, не отомстив врагу, не увидев, как он запихивает вываливающиеся кишки обратно в свой разрезанный живот и булькает разрезанным горлом — вот бесчестье! А вы, самураи хреновы, раз облажались — и все? Сразу сдаемся? Так вот — хрен вам!
Хидеки, ты отдала мне свою жизнь и честь, признала меня своим господином. Я предупреждал тебя, что обратной дороги не будет, и ты с этим согласилась. А теперь просишь иного?!!!
Озаму, ты сказал, что хочешь быть моим другом и войти в род. Но зачем мне рядом человек, что думает не о мести врагам, а лишь о том, как бы побыстрей уйти из этого мира, а мстят за него пусть другие! Ответьте мне, гордые дети Страны Восходящего Солнца!
И видя злые слезы, что капали у них из глаз, добил их:
— У вас сейчас два пути. Вы можете встать и уйти, и за дверями сделать с собой все, что хотите. Но если останетесь в живых, чтобы духу вашего рядом со мной не было! Ни вы, ни ваша страна вот такие — слабые и трусливые — мне не нужны и неинтересны.
Другой вариант — вы вытираете сопли, встаете с колен и, наконец, начинаете мыслить как воины, а не слезливые тряпки. Решать вам, и решать надо сейчас. Я слишком сильно устал, чтобы спорить с вами. Хотите сдохнуть, как подзаборные шавки, трусливо поджав хвост? Ваше право.
— Господин, — тихо прошептала Хидеки. — Простите нас…
Подхожу к ним, кладу руки им на плечи. Заставляю подняться и крепко прижимаю их к себе.
— Чертовы япошки, — шепчу я. — я выбью из вашей головы эту чушь и сделаю из вас русских витязей! И узкие глаза не станут этому помехой. Они быстро раскроются от ужаса, когда вы пройдете все наши тренировки.
— Дурак, — шепчет Хидеки, прижимаясь сильней.
— Уже страшно, — улыбается через силу Оз.
— Будет весело, обещаю, — с уверенностью говорю я, глядя на этих дорогих мне придурков….
Глава 6
Владислав Громов
—Так, все. Собрались, вытерли слезы и нарисовали на лице счастливые улыбки, — сказал я. — Мне после дуэли необходимо отдохнуть, а для вас у меня будет первое задание. Разыщите моего деда и Селену и все им расскажите. Эта информация крайне важна, и пусть дед думает, как ее использовать. Он в нашем роду — мозг, а я, скорее, оружие возмездия. Бью редко, но после меня ничего не остается.
—Влад, — осторожно спросил Оз. — А на арене — это что было? Когда ты взлетел, мне стало очень страшно. От тебя повеяло такой силой, что я думал, умру на месте. И слова ты произносил такие, что у меня в душе они будто каленым железом выжигались!
—Это, Озаму, СЛОВА богов. Я призвал их силу на казнь предателя крови. Нет более тяжкого греха, чем предать свой род, своих родовичей. Многое могут простить боги, но не это. Но и призывать их опасно. Если ты не прав, если твои обвинения лживы, эта сила уничтожит уже тебя. Должно быть абсолютно уверенным в своей ПРАВДЕ, чтобы решиться на это.
—Все равно страшно! — уткнулась в меня Хидеки. — Ты управляешь такими силами, что рядом с тобой мы кажемся каплями в океане. Незаметными на твоем фоне…
—Но именно из этих капель и состоит океан, — улыбнулся я. — Не будет вас, любящих и верящих в меня, то и я исчезну. Моя сила — это ваша вера.
—Мы верим! — твердо сказал Озаму, посмотрев на меня. — А еще мы хотим знать больше об этом.
—Больше, говоришь? — задумался я. — Что ж, познакомлю я вас с одним витязем. Тот еще разгильдяй, но историю знает хорошо. Вот он вас и просветит. И главное, не стесняйтесь задавать вопросы. Он это любит, — хитро улыбнулся я, представив себе недовольную рожу Варфоломея. Дотошные японцы с него семь потов выжмут, пока все не узнают.
—А теперь идите и найдите деда. Устал я.
И дождавшись поклона Озаму и легкого поцелуя в щеку от Хидеки, выпроводил их за дверь.
