Милина лежала на кровати, не в силах сделать движение – каждый вдох отдавал болью в груди. Она сама словно вся состояла из боли. Милина не вставала уже три дня – она не ела, не охотилась, и даже приступы безумия были деликатны с ней. Она не замечала, как заходил Алекс, долго стоял с задумчивым лицом. Если бы Милина увидела его, то непременно покрутила пальцем у виска – таким странным казался опекун. Он то улыбался – совсем слегка, то его брови сдвигались к переносице, затем он, вздохнув, покидал комнату. Милина этого не видела – ее взгляд был устремлен в потолок. На любой звук со стороны она бросала равнодушные, невидящие взоры. Глеба нет. Тьма все же добралась до него. Что там Алекс говорил про белокрылых? Они заберут Глеба? Зачем им его мертвое тело? К чему теперь оберегать его? Почему, почему нельзя было раньше защитить его? Почему они не вычислили ее и не остановили? Если бы не она – Глеб был бы жив. Только она во всем виновата. Только она. Милина ненавидела себя. Она тоже хотела бы умереть, но ее жалкая душа не принадлежала ей, что не позволяло обрести покой. Девушка крепко сжимала зубы, когда жгучая боль пронзала левую грудь. Казалось, сердце пронзают кинжалы. Наверно, это и есть ее ад – мучиться вечно, без возможности обрести покой. Милина даже не впадала в сон – неужели она теперь потеряла право даже на короткое успокоение? Девушка ощущала тяжесть опухших, уставших век и мокрых ресниц. Милина села в кровати. Давно не мучившая головная боль заплясала в висках, отбивая ритмы в ушах. Комната закружилась перед глазами в медленном танце. Милина боролась с желанием уронить голову на подушку, пусть спать совсем не хотелось. Наконец, она встала на ноги. Мелкая дрожь в коленях грозила, что девушка вот-вот окажется на полу. Нет, она все же дошла до двери, а затем вышла из комнаты.
Вода ласково окутывала тело Милины, вбирая скопившуюся боль. Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением спокойствия и расслабленности. В воде воистину не чувствуется боль, даже душевная. Милине вдруг захотелось погрузиться в нее полностью. Вобрав в легкие побольше воздуха, она легла на дно ванны. Секунды шли, отбирая драгоценное блаженство. Воздух в легких неумолимо заканчивался. Нужно сделать вдох, но для этого придется подняться. Милине совсем не хотелось покидать гостеприимную стихию. Ворчливый внутренний голос предупреждал, что если она не вдохнет воздуха, то непременно умрет. Умрет? О, Милине так хотелось покинуть этот мир, который стал вдруг мерзким, грязным. Девушка продолжала лежать в воде, чувствуя стеснение в легких - они вдруг словно сузились, угрожая лопнуть. Сердце бешено отбивало удары. Милина сжала рукой край ванны – нехватка воздуха становилась невыносимой. Это продолжалось недолго, а затем боль ушла. Стало легко-легко. Что это? Она умерла? Нет. Милина чувствовала, что еще жива. Ведь она даже не теряла сознание. Девушка открыла глаза, но вместо мутной воды увидела чистое ярко – голубое небо. Оно было прекрасно. Милина невольно улыбнулась, залюбовавшись. Никогда еще прежде она не видела такого неба. Милина вдыхала воздух, радуясь, что может дышать. Да и воздух был «вкуснее», и дышалось легче. Спиной девушка ощущала нечто мягкое, нежное. Милина сжала ладони, затем подняла руки к лицу. В пальцах остались оборванные мелкие листья. Девушка села. Перед глазами возник зелено – голубой пейзаж. Вокруг только небо и трава. Больше ничего. От яркости травы и голубизны неба у Милины слепило глаза. Ее должно было напугать одиночество в этом незнакомом и странном месте, но она улыбалась. Невероятное, совсем внезапное счастье овладело душой девушки. Она дышала глубоко и медленно, смакуя каждый вдох. Неужели раньше ей не хватало воздуха? Она задыхалась, словно чьи-то цепкие пальцы держали ей горло, запрещая дышать. Словно кто-то контролировал каждый вдох. А здесь так много воздуха! Здесь она может дышать сколько захочет. Здесь она свободна. Внезапное ощущение свободы наполнило душу девушки эйфорией. Она звонко засмеялась, прислушиваясь к эху, которое уносило ее голос высоко в небо. Милина шла, ощущая босыми ногами шелковистую траву. Где она? Слишком уж она счастлива, чтобы быть на земле. Слишком уж это место чистое, чтобы быть земным раем. Но если она умерла, то не должна ли она оказаться совсем в другом месте, и испытывать отнюдь не счастье? Милина еще раз посмотрела в небо. Оно было чистым, глубоким, бесконечным, и изумительно голубым. Как глаза Глеба. Да, именно такими были его глаза – бездонными, ясными и изумительно голубыми. Она всегда испытывала двоякие чувства, смотря в эти глаза – счастье, подобно тому, что испытывала сейчас, и страх, поделенный с болью. Сейчас же она чувствовала только счастье, только огромную радость. Милина улыбнулась этим глазам, и этому небу. Легкое прикосновение коснулось руки девушки. Она чуть вздрогнула, но не от испуга – здесь бояться нечего, красивая бабочка летала вокруг, касаясь крыльями руки девушки. Милина подставила ладонь. Бабочка села в нее, но ненадолго. Взлетев, она подлетела к самому лицу Милины, пощекотав крыльями нос. Это рассмешило девушку. Странно, что такие приятные мелочи не радовали ее раньше – она попросту не замечала их. Конечно, в детстве, как и все дети Милина радовалась новым открытиям, удивлялась, познавая мир, который, казался ей волшебным, сказочным и полным чудес. Она была счастлива, наверно, как и все дети, ведь только дети умеют видеть прекрасное даже в обыденном. Милина долго шла, не замечая усталости ног. Да и не было никакой усталости, словно девушка не ступала ногами, а слегка парила над землей. Она была невесома и свободна.
Расплывчатое очертание человека становилось четче по мере того, как Милина приближалась к нему. Он стоял спиной, подняв голову. Неудивительно, что ему тоже нравится небо. Несмотря на то, что девушка не видела лица человека, она знала его. Знала, какого цвета его глаза, знала его имя. Милина улыбнулась, предвкушая встречу.
- Глеб! – Кончиками пальцев девушка коснулась плеча юноши.
Лицо Глеба было задумчивым, даже расстроенным, когда он обернулся, словно был огорчен чем-то.
- Ты не должна быть здесь.
- Почему? – Сердце Милины замерло от того, что Глеб не рад видеть ее.
- Это всего-лишь сон, Милина, но если ты сейчас же не проснешься, то погибнешь. Ты должна вернуться.
- Это очень приятный сон, Глеб. Я не хочу просыпаться. Не хочу возвращаться. Мне очень плохо там. – Глаза девушки наполнились слезами.
- Я знаю, но и это вовсе не рай. Это всего-лишь иллюзия. Возвращайся.
- Зачем? Я больше не боюсь умереть.
- Это хорошо, но умирать тебе совсем ни к чему. Ты должна вернуться. У тебя еще очень много дел, очень много трудностей, но поверь, ты справишься. Будь сильной.
- Одной мне не справиться. – Милина всхлипнула, шмыгнув носом. Глеб улыбнулся. Она напоминала упрямого ребенка.
- В детстве ты была такой же.
- Какой? – Милина заинтересовано подняла голову. Откуда Глеб знает, какой она была в детстве?
- Упрямой и капризной.
- Не правда. – Милина смешно сморщила нос.
- Конечно, не правда. – Глеб обнял девушку.
- Не оставляй меня одну. – Милина закрыла глаза, наслаждаясь близостью юноши. Нет, он не может быть сном, если она слышит биение его сердца.
- Ты не одна. Я всегда буду рядом, и твои друзья будут с тобой, пока я не вернусь.
- У меня нет друзей.
- Есть. Они есть, только ты не видишь в них друзей. Ты разучилась видеть добро, разучилась видеть истинную красоту. И душа у тебя есть, так пусти же в нее свет. А сейчас ты должна вернуться. Нельзя больше ждать.
- Нет.
- Иди! – Глеб отстранил девушку. Сердце Милины замерло от неожиданности, когда руки воина, державшие ее за плечи, с силой толкнули ее. В этот момент она поняла, что задыхается. Открыв глаза, Милина увидела лишь мутную, мыльную воду. Она вынырнула из воды, жадно вдыхая ртом воздух. Вода уже успела попасть в легкие, и бедняжка кашляла, сплевывая воду. Это был все же сон. Всего лишь сон.
Надев халат, Милина вышла из ванной комнаты. У себя в спальне она долго расчесывала волосы, стоя перед зеркалом. Волосы были мокрыми, поэтому с них буквально стекала вода, образовывая на полу лужицы. В зеркале на девушку смотрели большие темные глаза. Но не такие черные, как раньше. В них словно что-то изменилось – они больше не были вратами в бездну. Дьявольский огонь погас, лишь черные длинные волосы, вьющиеся локонами и струящиеся по спине, напоминали девушке кто она. Милина исправит и это. Взяв со столика ножницы, она без раздумий поднесла их к волосам на уровне плеч. Эта работа заняла совсем немного времени. Отражение разочаровало ее. Но она всего-лишь отрезала волосы. Чего ожидать от этой работы? В зеркале на нее смотрела по-прежнему красивая девушка – короткие волосы мелкими волнами обрамляли лицо. Милина никогда раньше не замечала, что продав душу, она стала выглядеть старше. Сейчас же на нее смотрела таже пятнадцатилетняя девчушка, которой она была три года назад. Да, несколько другая, несколько все же взрослее, но это была она. Милина улыбнулась, смахнув слезу. Последнее время ее глаза, так долго не знавшие слез, все чаще были мокрыми. Да, она вернула себе способность плакать, но не вернула душу. Она оставалась рабой Тьмы. Милина чувствовала холод – признаки голода. Ей нужны грешные души, нужны чужие грехи. Выпирающие скулы и впалые щеки на лице девушки говорили о том, что она давно не выполняла свою работу. К тому же пустой желудок ворчал, сжимаясь, что вызывало тошноту. Милина раздраженно бросила расческу на столик, но та со стуком упала на пол. Девушка не наклонилась, чтобы поднять ее. Ей едва хватало сил, чтобы натянуть на себя одежду.
