Морда бородатой сволочи расплывалась, теряя четкость очертаний. Реальность отступала вместе с болью, вместе с сознанием и жизнью. Прежде чем сделать последний вдох, девушка услышала голос, который объявил, что скоро, совсем скоро все завершится.
***
Солнце еще не взошло, поэтому на кухне царил полумрак. Помещение освещалось лишь свечами. Женщины суетились. Суета переходила в истерию – нужно было приготовить Бог знает сколько блюд, накрахмалить скатерть, начистить до блеска приборы, надраить полы и протереть господскую мебель. Все это необходимо успеть до полудня. Господа устраивают званый обед – их двадцатилетняя дочь наконец-таки выходит замуж! Родители уже и не надеялись выдать ее, все мол, останется несчастная старой девой. А нет, нашелся жених – богатый и знатный барин из соседнего поместья. Раньше они с соседями и знаться не хотели, но Богу виднее – теперь же они не только будут соседствовать и дружбу водить, но и в скором времени породнятся.
Суета действовала Милине на нервы, к тому же было невыносимо душно, запахи мяса, рыбы и человеческого пота смешивались в единую смесь зловония. Уставший и изможденный организм едва выдерживал эту пытку. Девушка отошла в уголок, где бы ее никто не заметил. Она всего лишь ненадолго прикроет глаза, чтобы потом снова приступить к работе…
- Ты чего тут расселась?! Я тебя спрашиваю! – большая полная девка грубо схватила девушку за локоть. Милина непонимающе заморгала. Она всего лишь прикрыла глаза, прислонившись к стене, а вышло, что она полулежала, полусидела на полу, забывшись сном. Наверняка ей сделают выговор, или того хуже – устроят порку. От последней мысли Милина поморщилась. – Посмотрите-ка! Она еще и рожу кривит! – девка продолжала орать. – А ну-ка, пойдем, я отведу тебя к Дмитрию Иванычу. – Милина вздрогнула – все вздрагивали, услышав это имя. Дмитрий Иванович был славен своей жестокостью по отношению к слугам, и даже не потому что нещадно порол за каждую провинность, просто истязание слуг было для него забавой.
- Пожалуйста, не надо. Я не буду так больше. – Милина сделала слабую попытку вырваться, но Дашка – так звали девку, крепко держала ее за руку.
- А больше и не надо! И не реви! Припаси лучше слезы для Дмитрия Иваныча! Может он и сжалится. А то он все восхищался: «Ах, какая чудная красота у нашей новенькой! Какое прелестное личико! Какая хрупкая, изящная фигурка! Будто не крепостная вовсе, а прямо-таки аристократка! Тьфу! – Дашка крепко держала Милину за руку, и девушка опасалась за свое запястье – казалось, толстые, цепкие пальцы переломят кость. Девушки вышли во двор. Милина блаженно вздохнула – на улице было гораздо прохладнее и воздух свежее. – Вот. Погоди! Посмотрим, как будет хвалить тебя Дмитрий… А вот и он! Дмитрий Иванович! Дмитрий Иванович! Доброе утро, Дмитрий Иванович!
Толстый, невысокого роста мужчина, неспеша пересекал двор. Он остановился, услышав крик. Его лицо выражало недовольство, словно он спал на ходу, и его только что бесцеремонно разбудили.
- Чего орешь? Господ разбудишь! – проорал в ответ толстяк.
- Не ругайтесь, Дмитрий Иванович. Я к вам мерзавку веду! Эта дерзкая дрянь, - да шевелись же ты! – Дашка гневно дернула Милину за руку, призывая идти быстрее. А Милине совсем не хотелось подходить к этому противному типу. – Эта дерзкая дрянь осмелилась спать во время работы, в то время, как я, то есть мы все трудились в поте лица! Представляете себе такую наглость?! Я просто настаиваю, чтобы эта дерзкая девица была наказана!
- Ну, ну. – Дмитрий Иванович окинул Милину взглядом. Сколько можно?
- Что «ну, ну»? – не унималась Дашка.
- Мне сейчас совершенно некогда этим заниматься. Боюсь, что если господский обед сорвется или что пойдет не так, то мне самому настучат по макушке.
- Можно запереть ее до подходящего момента.
- Что ж. Ладно. Давай ее сюда. Закрою ее в сарае рядом с конюшней, а там разберемся.
- Всегда знала, что вы справедливый человек, Дмитрий Иванович!
- Иди, работай, а не языком болтай! А иначе и тебя запру рядышком с ней. – Толстяк перехватил у Дашки руку девушки, но отпустил вместо того, чтобы тащить за собой. Милина обрадовалась, думая, что он отпустит ее и наказания удастся избежать, но толстяк пустил девушку вперед, слегка даже подтолкнув, мол, шагай быстрее.
- Куда?! Нам направо! Не вздумай бежать, чертовка! - Милина свернула направо. – Стой. Да стой же, дерзкая! Мы пришли. Толстяк открыл пустой сарай, и сделал пригласительный жест рукой. – Прошу. Вечером свидимся. Не скучай!
Вздохнув, Милина опустилась на землю. В том, что вечером ее ждет порка, она почти не сомневалась. Хозяева отобедают, развеселятся, разогреются, и наверняка совсем не будут против вечернего представления. В том, что пороть ее будут прилюдно, Милина так же была уверена. Особенно любили такие представления крепостные – для них созерцать чужое унижение как бальзам для души. Ведь сколько раз за день тебя пинают, ругают, унижают, бьют! И вроде бы ты унижен, что и ниже-то уже некуда, а нет. Вот ему – тому, кого лупят плетью, ему гораздо хуже. Он размазан, разбит, унижен, втоптан в землю по самые ушки. И от этого легче. Да, грешно, но тихая радость разливается по венам, к самому сердцу. А радости ведь бывает так мало! Вот и ждет народ зрелища, а сам молится: «Спасибо, Господи, что я сегодня зритель!»
Милина открыла глаза, когда уже солнечные лучи настойчиво пробирались сквозь щели. Сколько она спала? Сейчас наверно уже полдень чувствовала она себя прекрасно – наконец-то в коем-то веки удалось выспаться! А теперь нужно подумать, как отсюда выбраться. А что, собственно, даст побег? Бежать-то некуда. Да и все равно словят. В два счета словят. Если бы она хорошо знала местность, то непременно бежала бы в лес – там можно укрыться в чаще деревьев. Но ее совсем недавно привезли в поместье. Чужеземка, заморская рабыня, потерявшая память, но отлично говорящая на любом языке, на каком бы с ней не заговорили. Так как имени своего девушка не помнила, назвали ее Катей. И кличут не Катериной, а не иначе как Катькой.
Время заточения шло черепашьими шажками. Оно тянулось, играя на нервах. Милина решила не тратить силы на бесплодные попытки сбежать, но и спать совсем не хотелось. Спрятав лицо в ладонях, она подолгу лежала на прохладной земле, пропитанной запахом коровьего помета и напевала какую-то незамысловатую детскую песенку, которая непонятно каким образом осталась в ее памяти. Ведь детство она совсем не помнила. Когда петь надоедало, девушка считала, доходя до сотни тысяч. Наконец, стемнело. Желудок упрямо напоминал о том, что уже два дня в нем почти совсем ничего не было. После порки она еще долго не сможет вставать, а значит и есть. Сможет ли она вообще когда-нибудь встать после? Подумать над этим девушка не успела – дверь отворилась, и вошел Дмитрий Иванович:
- Темно-то как! Хоть глаз выколи! - послышался грохот - Дмитрий Иванович видимо что-то свалил, задев своей многогабаритной тушкой. Девушка вжалась в угол, стараясь сидеть как можно тише. Может он подумает, что она сбежала, и уйдет, оставив дверь открытой? Надежды девушки не оправдались – Дмитрий Иванович зажег лампу. – Вот ты где, мышка! Ну же, не бойся меня. Я тебя не обижу. Как можно обидеть столь хрупкое и нежное создание? Я предлагаю тебе подружиться со мной. Взамен тебе удастся избежать порки, а заодно ты получишь защиту от всяких девиц вроде Дашки. Признаюсь честно, ты понравилась мне сразу, как только я увидел тебя впервые. Изящная, статная, хрупкая. Не одна столичная аристократка не сможет похвастаться такой белизной кожи, таким нежным цветом лица, такой статностью фигуры. Ты словно не крепостная, а будто рождена благородной девой, и я почти влюблен в тебя! Прошу, не дай мне умереть от любви! – Дмитрий Иванович, крепко обхватил Милину за талию. Его дыхание жгло кожу девушки, она чувствовала влажные дорожки на своей шее и плечах. Девушка изо всех сил толкнула мужчину. Тот упал на землю, кряхтя и хрюкая, словно свинья. – Брезгуешь, значит? Предпочитаешь порку вместо моей любви? Пусть будет по-твоему! Спокойной ночи! - Дмитрий Иванович ушел, ругаясь и фыркая.
Спокойной ночь отнюдь не была. До самого рассвета Милина не сомкнула глаз. Царившие в душе спокойствие и храбрость предательски покинули девушку. А вдруг она не выдержит порки? Вдруг умрет? Господи, если так, то пусть это случится быстро! Всю ночь девушка вглядывалась в щели сквозь доски, с трепетом ловя первые признаки приближения рассвета. Как назло сейчас лето, и солнце всходит рано. Вот уже первые лучи оповещают о том, что совсем скоро за ней придут. Но время шло, а никто не приходил. То ли от голода, толи от нервов Милину била дрожь, не смотря на смертельную духоту. Ожидание становилось пыткой. За дверью послышались шаги и свист – этот сукин сын еще и насвистывал! Он явно был в хорошем настроении. Дверь отперлась и нарисовалась шарообразная фигура Дмитрия Ивановича.
