Ознакомительная версия.
И только тогда я поняла, что, дура такая, забыла поклониться…
Вечером, когда уже стемнело, тётка Марка сказала, что ужинать благородный лорд будет не в общей зале, где на него всякие смерды да простолюдины станут пялиться, а у себя в апартаментах. И что мы сейчас ужин приготовим и отнесём.
Я внимательно слушала, что и как надо делать. А вот Уна не нашла лучшего времени, чтобы затянуть своё «на глухой погост под зелёный мох». Марка на неё рявкнула, а потом пригрела и меня, дёрнув за юбку. Задрала ту, увидела серые посконные штаны и завопила:
— А как лорд заметит это непотребство! Ну-ка пошли, одену тебя как надо! А то что о нас подумают?
А что подумают-то? Я прислуга, и на мне всё чистое.
Но портки тётка заставила меня надеть другие — белые, по колено, на красном шнурке. Ох, надеюсь, она не станет вычитать за них деньги из жалованья. К чему мне такая тряпка? Совсем без надобности.
С подносом, на котором громоздился большой гусь с яблоками, блюдо пирогов с грибами, миска свежих огурцов с помидорами, тарелка с фаршированным перцем и ещё гора всего, я еле протиснулась в дверь. Мысль была одна — не уронить! Тяжеленный, огромный, куда ноги ставишь, из-за него не видно. Тётка Марка пыхтела впереди — тащила бутылки в большой корзине и разные сладости. Хорошо быть лордом!
К моменту как мы поднялись на второй этаж флигеля, по спине струйками тёк пот. От страха, что оступлюсь или уроню поднос, и от напряжения. А ещё почему-то зачесался нос.
У двери Марка поставила корзину на пол, постучалась и, услышав властное «Входите!», неловко, боком, протиснулась в дверь.
— Ну, вот и мы, ваше сиятельство. Сейчас стол накроем, гусь горячий, молодой, орехами откормленный, вино сладкое… — пела тётка Марка непривычно елейным голосом, расставляя по белой скатерти принесённые яства.
Я, пока она разгружала поднос, стояла смирно. Только стреляла глазами — было любопытно взглянуть на лорда ещё раз. Васильковый кафтан — или эту одёжу называют как-то иначе? — был брошен на спинку стула. А сам хозяин, в одной свободной белой рубахе с пеной кружев у горла и на груди, развалился в кресле. Поймал мой взгляд, усмехнулся. Я потупилась, чувствуя, что краснею.
— Ну, вот и готово. Коли чего ещё надо будет, звоните в колокольчик, сразу прибегу. — Тётка Марка обернулась ко мне: — А ты, Син, останешься здесь, прислуживать лорду Асарану. Во всём его слушайся и не перечь, поняла?
Машинально кивнула. А потом накатила паника — ведь не умею даже толком кланяться, так откуда мне знать, как благородные лорды едят и чего им надобно?
— До утра меня не беспокоить, — подал наконец голос лорд.
Марка выдернула у меня из рук пустой поднос, пятясь, выехала задом в дверь и захлопнула ту снаружи.
Я осталась в комнате.
Лорд поднялся из кресла, потянулся, пересел в другое, на деревянных ножках, стоящее у стола.
— Ну, что столбом встала? Вина мне налей. И гуся порежь. Я верхнюю часть ножки люблю.
Я засуетилась. С гусём справилась, и, как мне показалось, неплохо. Только руки все перемазала, а вытереть было не обо что. А как теперь с вином? И какое наливать? Тут же полдюжины бутылок, да все разные!
— Салфетка вон.
Мужчина разглядывал меня и, казалось, веселился. Это хорошо. Я боялась, что он рассердится на мою неуклюжесть.
— Ну-ка, повтори, как тебя звать?
— Син.
Сказала — и низко поклонилась.
— Ладно, не маячь перед глазами. С грибами я и сам справлюсь. Сядь пока в кресло, посиди.
Насчет грибов он шутит, что ли? И, если сам, выходит, мне уже можно идти? Или потом я должна унести грязную посуду? А как её нести-то без подноса? А ещё: всадников приехала почти дюжина — куда остальные подевались? Может, в общем зале сидят? Или пошли куда-то?
Отступив назад, тихонько присела на ручку кресла. Отчего-то вспомнилось, как лорд Асаран стукнул по храпу ослушавшегося коня. Со всего маху, больно. Стало тревожно. Ох, скорее бы унести отсюда ноги…
Тихо, почти не дыша, я смотрела, как лорд кромсает кинжалом гуся, сам наливает из одной из бутылей, заедает пирогами. Внезапно он обернулся ко мне:
— Ну-ка, поди сюда да выпей со мной.
— Мне нельзя… — растерялась я.
Я ж в жизни ничего крепче малиновой наливки Лив не пробовала. Да и ту пила лишь однажды, с ложечки, после того, как в речку зимой провалилась.
— А я сказал — можно. Ослушаться хочешь?
Ой, не хочу.
Послушно взяла пустой кубок и плеснула в него из той же бутылки, из которой пил лорд Асаран. Поднесла ко рту, пригубила. И разве это вкусно? Кисловатое, а горло дерёт. И в животе сразу разлилось тепло, а мне и без того жарко.
— Нравится?
Испуганно кивнула. Скажешь, что не понравилось, так ещё заставит глотать.
— Подойди ближе!
Не дождавшись, схватил меня за запястье и дёрнул к себе.
— Быстрее! Ждать не стану. Садись ко мне на колени! — и потянул за руку вниз, нагибая к себе.
Как, как это? Это он чего?
— Так верно, что ты — ещё девица?
Кивнула. Только это здесь при чём?
— Это ж надо, какую Варек в этом году сыскал. Ты мне нравишься, зеленоглазка, что-то в тебе есть. Чего рот разинула? — Усмехнулся, глядя на меня снизу вверх. — До сих пор не поняла, что ли? Мне по нраву скакать на необъезженных конях, ломать их под себя, и брать нетронутых девок, чтоб я первым был. А с Вареком у нас уговор, что если тот сумеет для меня девицу сыскать, я ему годовой налог прощаю. Так что… — резко рванул руку, роняя меня к себе на колени. И тут же притиснул, больно стиснув грудь.
Я задёргалась, пытаясь освободиться.
— О, вырываешься, дикая совсем? Может, ты ещё и нецелованная? Ну, тем забавнее будет. И не вздумай кричать — себе хуже сделаешь.
От него несло кислым запахом вина, и красивым мне сейчас лорд уже совсем не казался. Наоборот, стало страшно… и противно. Забилась, как рыба на крючке — и получила удар кулаком под дых. А потом он нагнулся к моей шее и впился — не поцелуем, как говорилось в сказках, а зубами.
Тут я уже завопила от боли и испуга. Выходит, тётка Марка отвела меня, как овцу на бойню, чтоб меня изнасиловали, без свадьбы сделали бабой. Чужая грубая рука уже шарила под юбкой, протискиваясь между бёдер.
— Ёрзай, ёрзай, чувствуешь? — захохотал он прямо в ухо.
Ой! Подо мной и впрямь как у жеребца на случке! И, если он кинет меня на кровать, будет уже ничего не сделать… Глаза заметались по столу, остановились на кинжале, которым лорд кромсал гуся. Не дотянуться. А вот бутылка совсем рядом стоит. Стараясь не думать о последствиях, от отчаянья, с перепуга, сделала то, что однажды вечером видела в зале трактира: тогда один пьяный разбил винную бутылку и с горлышком, щерившимся зубами осколков, полез на соседа — чтобы утихомирить буяна, Иргаю пришлось оглушить его дубинкой. Тоже схватила початую бутыль и со всего маху долбанула по краю стола. Осколки так и брызнули, мешаясь с красным вином. Кажется, я порезала руку. А юбка разом вымокла, стала алой. Невольно взвизгнула и, пока не потеряла решимости, с силой ткнула отбитым горлышком вниз, куда-то в ногу державшего меня лорда Асарана. Тот заорал и отшвырнул меня прочь, как царапающуюся кошку.
Ознакомительная версия.
