Я посмотрел в указанную сторону, и перехватил взгляд неприятной, давно потерявшей товарный вид особы с лошадиным лицом. Мадам, заметив, что я обратил на неё внимание, скисла и брезгливо поджала губы, всем своим видом выражая недовольство.
— А, эта... — поняла, о ком речь Лена. — Говорят, что её собираются назначить заместителем руководителя этой Базы. Нынешнего переводят по ротации куда-то к чёрту на кулички, а её к нам должны прислать. Вот она и явилась познакомиться, так сказать, с обстановкой. Наши девчонки узнавали о ней у подружек, бывших в её подчинении. Мрак! Дура, стерва, да ещё и убеждённая лесбиянка. Не завидую я девочкам, которые с этой мисс Майлз работать останутся!
Новая Земля, База «Россия», 18 год, 9 месяц, 39 день, воскресенье, 08:20
Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...
Правда, где тот Кремль теперь? За сколькодевять земель?
Как нам и обещали, за ночь переселенцев на Базе изрядно прибыло, и часть из них теперь ошалело носилась между стоянкой автотранспорта, иммиграционной службой, банком, оружейным магазином и гостиницами. А кое-кто уже с озабоченным видом жевал свой первый на Новой Земле завтрак в баре. Неужто мы также выглядели вчера?
Арам встретил нас, как старых знакомых, поинтересовавшись, что раньше подавать — кофе или еду? Разумеется, кофе! Причём, с нами согласился в этом вопросе и Дед, на Урале и в Москве всегда отдававший предпочтение чаю. Он ещё в самом начале нашего знакомства рассказал, что чай здесь премерзкий, а вот кофе — отличный. Но реальность сломала все наши стереотипы о том, каким является хороший кофе: ничего подобного ни я, ни Наташа никогда в жизни не пробовали! И на наши похвалы хозяин заведения просто махнул рукой:
— Не мне спасибо, здешней земле спасибо! Как вам на новом месте спалось?
— Прекрасно! — невинно улыбнулась супруга. — Я дрыхла, как младенец!
Ну, ну! А я-то и не догадывался, что младенцы такое в постели вытворяют! Похоже, переход не только на мужскую сексуальность благотворно влияет, как нас Лена предупреждала...
Сегодня у нас по плану была отправка телеграммы Натальиным родителям, и мы отправились в офис мимо автостоянки, куда периодически катились машины из ангаров, на которых сокращённо были обозначены города отправки переселенцев: Мск, Спб, Вршв, Ект, Нвсб, Хкв, Киев... Возле самой стоянки мы, нос к носу, столкнулись с семейством, пытающимся разобраться с клетчатыми сумками «мечта челночника», вынутыми из уазовской «буханки». Фигура главы семейства показалась мне знакомой, а он, почувствовав мой взгляд, обернулся и всплеснул руками:
— О, Николай! Колесов, кажется? Не помнишь? Я твой «Дефендер» к переходу готовил. Сергей Семёнов, мастер из автосервиса!
Теперь и я узнал этого автослесаря, собиравшегося на Новую Землю вслед за братом, трудившемся где-то в ПРА.
— Как не помню? Помню! Вы ещё предлагали вместе держаться, если здесь встретимся.
— Да что ты «выкаешь»? Мы здесь уже, можно сказать, родные, если на той стороне встречались. Я так понимаю, ты вместе с супругой? А деда своего тоже забрал?
— Да, это моя жена Наташа. И Иван Андреевич с нами, но он сейчас в гостинице прохлаждается.
— Отлично! Тогда, может, подскажешь, где тут обустроиться можно? Мы уже и в иммиграционной службе отметились, и прививки сделали, и деньги на здешние тугрики поменяли. Ну, и дерут, заразы! А теперь ещё, говорят, оружие надо идти покупать...
— Надо, Сергей. Надо! Вам «Памятки переселенцев» вручили? Почитай, там хорошо расписано, почему без оружия нельзя. И не жлобись на оружие: я местных уже порасспрашивал, они тоже говорят в один голос, что здесь без оружия — смерть. А обустроились мы у Арама. Это вон туда идти. Там вывеска «Бар», не перепутаете. Нам сейчас надо в офис Ордена заскочить, а потом мы вас найдём.
— Слушай, если всё так серьёзно, ты не поможешь мне оружие выбрать? А то я, знаешь ли, больше по другим железкам...
Я кивнул, и Сергей погнал своё семейство, наконец-то разобравшееся с баулами, в сторону гостиницы.
Наташина телеграмма была довольно короткой: «Долетели хорошо. Послезавтра едем дальше. Привет Хомяку». Но обошлась нам, как получасовой телефонный разговор с Владивостоком.
— А кто такой Хомяк? — поинтересовался я.
— Брат Андрюшка. У него, когда он родился, такие смешные щёки были, поэтому его в семье Хомяком называли... Мы с мамой и договорились, что я передам ему привет, чтобы она поняла: это именно я телеграмму отправила.
— Конспираторы, блин! — засмеялся я.
Семёновы обустроились в четырёхместном номере для небогатых переселенцев, расположенном в другом корпусе, но разыскивать их не пришлось: к нашему возвращению семейство уже вернулось в бар и ждало завтрака. Поэтому мы с Наташей не отказали себе в удовольствии выпить ещё по чашечке кофе перед тем, как отправиться всей компанией в оружейный магазин.
На стоянке, постепенно превращавшейся в выставку советского внедорожного автопрома, разбавленного подержанными образцами зарубежной продукции, наше внимание привлекла к себе парочка молодых людей в германском камуфляже, восседавшая верхом на броне некоего монстра, обводы которого мне показались смутно знакомыми. Ба, да это же армейский «бардак», перелицованный до неузнаваемости! С БРДМ-2, хорошо известной телезрителям по хроническим похоронам позднесоветских руководителей, мастерами «колхозного тюнинга» был срезан верхний бронелист вместе с башней. Не наблюдалось и обычно торчащих снизу из-под корпуса авиационных «дутиков», штатное предназначение которых в БРДМ — дополнительные опоры при преодолении рвов и траншей. Зато там, где должны располагаться ниши этого девайса, в бортах машины были прорезаны двери, открывавшиеся, правда, как надо — вперёд.
На то, что агрегат предназначался отнюдь не для охоты и рыбалки, указывали выступающие за кромку бортов кронштейны с торчащими вперёд и вбок зачехлёнными пулемётами. Судя по габаритам — винтовочного калибра. А по курсу задирало ствол в небо что-то крупнокалиберное. Парни откровенно красовались перед публикой, один — обхватив зачехлённый ствол «главного калибра», а второй — оперевшись локтем о само тело пулемёта. Один из них, блондин с оселедцем, заправленным за ухо, презрительно взирал сверху на суетящихся на стоянке людей и недовольно бухтел:
— Скики ж тут кацапни! Чому ты мэнэ не казав, Олэжэ, шо мы будемо траспортуватыся москальською базой? Знав бы — у Польщу бы поихав, щоб на ци поганы москальськи пикы нэ дывытыся! [1]
— Тю! Хто ж нас до ляхив пэрэпустыв бы з кулэмэтамы? Я тэж нэ знав, що мы до москальскойи базы стрыбатымо, брат Олэсь, [2] — оправдывался другой, коротко стриженный шатен, на рукаве которого я разглядел шеврон УНСО.
— Та нэ можу я цю собачу мову слухаты! Лэдь сэбэ утрымываю, щоб оцэ кодло нэ розстриляты. Чого зэнкамы блымаешь, кацапня вонюча? — отреагировал Олесь на моё внимание к украинской вундервафле. — Всих вас пэрэрэжэмо, колы выйидимо за паркан! [3]
Он изобразил оттопыренным большим пальцем резкое движение поперёк гола, а потом вскинул вверх правую руку в нацистском приветствии и истошно, едва не срывая связки, завопил:
— Слава Украйини!
Олег, едва не свалившись от неожиданности с брони, через секунду не менее истошно рявкнул в ответ:
— Героям слава!
Эти вопли немедленно привлекли к себе внимание охранников Ордена, которые, на ходу перехватывая свои винтовки, помчались к стоянке. И спустя секунд пятнадцать, за нашей спиной послышался новая порция криков:
— Я не розумию английську! Говорить украинською!.. Ни, росийською я нэ розмовляю, цэ мова окупантив... Украйина — цэ нэ Росия! [4] Слава Украйини! Героям слава!
