Видимо поэтому она и начала искать хоть капельку любви. И нашла… на свою голову!
Теперь ее шантажировали.
Кто?
Неизвестно.
Сколько это будет продолжаться — тоже.
Аня не знала, что делать.
Она была в отчаянии. И приезд дочери сделал его только глубже.
Как она могла!?
КАК она могла так поступить!?
Она ведь любит свою семью. И любит мужа. И детей. И даже старую перечницу Нину Сергеевну. Но вместо того, чтобы бороться, чтобы еще и еще раз попытаться сцементировать свою семью, она предпочла искать необходимое ей на стороне. Зачем!?
Боги, как же Аня об этом жалела. Но что толку?
А ведь эту ошибку не исправить. Ей придется дорого за это заплатить…
Она шагнула на порог кафедры — и на миг задохнулась. Ей показалось, что худшие ее кошмары стали реальностью. Все ее коллеги уже были в сборе. Не было только Миши — молодого кандидата наук. И все рассматривали какие-то снимки.
Неужели?!
Аня сделала шаг вперед. Еще один. Голова кружилась, ноги подгибались…
— Аня? Доброе утро, — встретила ее улыбкой главная кафедральная сплетница — Тамара. — Ты еще не видела, что нам принесли? Представляешь, у каждого, у каждого на столе, какой кошмар…
— Что — кошмар?! — Аня поразилась, насколько безжизненно прозвучал ее голос. Но Тамара даже не заметила этого. Она слишком была возбуждена неожиданной новостью.
Вместо ответа Але пихнули в руку пачку фотографий.
Женщина пролистнула их раз. Другой.
Ноги таки подкосились — и она опустилась на первый подвернувшийся стул. И даже не обратила внимания, что на нем лежат книги. Да хоть бы и кактус стоял! Плевать!
Важно было только изображенное на фотографиях.
А на них было… была…
Да самая откровенная порнография для гомосексуалистов!
Двое мужчин в весьма откровенных позах, не оставляющих сомнения в их занятиях.
И она знала обоих. И Михаила — и Алексея.
— Это по всему институту, — ухмыльнулась Тамара. — Такая жалость. Такой милый молодой человек — и вдруг такие откровения…
А у Ани в голове медленно выстраивались цепочки. Она отдала Тамаре фотографии, прошла к своему столу, села… теперь она знала, кто и как ее шантажировал, но… что с этим делать!?
Делать ничего не пришлось.
Стоило ей открыть стол, как рука нащупала конверт, которого раньше не было. Она осторожно вытащила его, приоткрыла, уже догадываясь, что там будет…
Она угадала.
Там были фотографии. Ее и Алексея. Достаточно большая стопка. Несколько дисков с датами. Датами их встреч. И коротенькая записка. Всего несколько слов, заставивших ее взлететь к небесам.
'Больше у них ничего нет. Забудь и живи спокойно. Ничего не бойся. Друг.'
Этого было достаточно. Аня опустила голову, чтобы никто не заметил слезинки, проскользнувшей по ее щеке.
Она не знала, кто это сделал, зачем, почему, но это было и неважно. Важным было развернувшееся внутри нее ослепительное ощущение свободы и счастья.
Свободна. Свободна! СВОБОДНА!!!
Ее руки сжались на одном из дисков. И в следующую минуту тот хрупнул под сильными пальцами. И еще один. И еще. А фотографии порвать. Вот так. На мелкие клочья!
— О, черт!!!
Аня подняла голову.
Кто-то включил компьютер, но вместо заставки с цветочками там была та же порнография. И в самом центре ярлык для фильма. Большой, красочный, чтобы не пропустили.
Не пропустили. И убедились, что фотографии сделаны с натуры. Аня вообще-то брезговала подобным видом кино, но не сейчас. Сейчас она готова была дать за эту съемку десять… нет! Двадцать Оскаров! Тем более, что парни постоянно признавались друг другу в любви, клялись в верности… примерно на середине фильма Аня и ушла. Ей надо было все выбросить и уничтожить до конца.
Ветер трепал ее волосы. Солнце ласково гладило щеки.
А она шла по улице и улыбалась. Счастливая до безумия.
Ей дали еще один шанс наладить отношения в своей семье. Она поняла это именно так. И не намерена была выбрасывать в мусор такой безумно дорогой подарок судьбы.
***
— С мамой ясно, — подвела я итог вечером. — Больше у этих подонков ничего нет. Недаром ты старался и проглядывал их память. Они неопасны. И это радует. Чьи проблемы решаем следующим пунктом?
— Полагаю, что следующим будет твой брат.
Тёрн притянул меня к себе на колени и ласково взъерошил мне волосы.
— А мне понравились некоторые видеосъемки. Те, что для гетеросексуалов. Надо бы попробовать…
Мне они тоже понравились. Некоторые… только вот не стоит забывать, что мы не одни.
— Ничего. У нас еще будет время…
Обязательно будет.
Глава 4. Мы предполагаем, судьба располагает…
Мы действительно планировали начать с моего брата, но на следующий день навалились другие проблемы. Стоило нам подняться на этаж выше…
Дверь на звонок открыла мама. И прижала палец к губам.
— Тише. Бабушке плохо…
— что случилось? — встревожилась я. — Инсульт? Инфаркт?
— Гипертонический криз. Доктор приходил, сказал, что ей надо лежать, прописал лекарства…
Я повернула голову и поглядела на Лерга. Приятель кивнул, цапнул за руку Эвина и потащил вперед. Мама, было, дернулась к ним, но я подняла руку.
— Мам, не надо. Они просто осмотрят бабушку. И ничего страшного не сделают. Честное слово. Они немного разбираются в тибетской медицине…
Из глаз мамы так и не ушло сомнение, но я уже подхватила ее под локоть, а Тёрн повторил мой маневр, но с другой стороны.
— Почему с ней это произошло!? Что случилось?! Расскажи!
И мы почти протащили маму на кухню. Конечно, Тёрн уже все знал. Но счел за лучшее дать маме выговориться.
— Вы же знаете, у бабушки есть несколько подруг. Такие же коммунистки. Теть Рая, теть Надя и теть Дуня.
Всех троих я отлично знала. Невероятные женщины. Из тех, которые коня на скаку останавливать не будут. Они его даже не заметят. Если к коню не прилагается командир Красной Армии.
— И что с ними?
Я разглядывала маму. Ей-ей, разоблачение шантажистов пошло ей на пользу. Всего за один день она стала как-то моложе, ярче и спокойнее. Это еще не была моя прежняя мама, но уже и не та мрачная тень, которую я застала дома.
