— Послушай, что я тебе скажу. Пещерные медведи изначально создавались эльфами, как оружие для их братьев первородных. Оружию безразлично, кого убивать, оно должно уметь это делать.
— Они живые, — мягко напомнила я. Для меня, как целителя это было чуждо. С другой стороны, что можно ожидать от создателей Тумана.
— И что? Они верные товарищи и защитники Вечных скал, никто не принижает их и не делает бездушными. Это жизнь.
— Жизнь, — эхом повторила я.
Неужели везде жизнь такая? Такая жестокая и беспощадная ко всем. Мне хотелось верить, что где‑то не так. Люди не погибают бессмысленной смертью от дурмана, лорды не убивают низшие сословия ради развлечения, а власть не покрывает их, и маги не ставят эксперименты над обычным населением. Что где‑то не живут в надежде найти кусок хлеба, чтобы протянуть до завтра. Ведь должно же существовать равновесие, пусть не в нашем мире, но в другом все гораздо лучше, и новый день не дарит людям очередные страдания.
Если раньше я думала, что эльфы и гномы живут счастливо здесь, то я поняла, что ошибалась. Весь наш мир проклят на страдания. Эльфов пожирает Туман, а гномов убивает их глупость. Может так и задумано. Все когда‑нибудь изживает себя и начинает гнить. Еще чуть — чуть и волной накроет людей. Кстати о волнах. Я выпросила у Айрдгала имперские газеты, и то, что в них прочитала, не вселило в меня надежды. Настало время перемен. Активность Церкви на западе теперь для меня не была столь непонятна. Похоже, они давно узнали о надвигающейся угрозе с востока. Да и гномам послали святых отцов не просто так. Империя Сарратал не выдержит натиска неизвестного противника. Это понимали все те, кто умел думать. Надеюсь, отец уже продал все, что можно, и устремился на восток. Запад скоро падет. Зная мою семью, можно с уверенностью сказать, что через несколько месяцев они окажутся в столице.
Дальше хуже. Доброгнев, наверняка, оставил письмо или послание родителям, чтобы предупредить их, что с нами. Как бы вся моя семья не оказалась в ловушку Туманных топей. Я брата‑то с невесткой и детьми спасти не могу! Конечно, Айрдгал пообещал мне подумать, но это не значит, что он примет решение в пользу Зертишей. Зачем ему рисковать воинами ради кучки людишек? Побаловать меня? Будь я на его месте, то тоже бы ответила так. Осуждать его бессмысленно, для него они никто.
Ужасно понимать, что семья в опасности, и я ничего не могу сделать. Хотя одна мысль у меня появилась не так давно, осталось дождаться представления, на котором будут судить Биар. Я не упущу шанса.
— Золотце, раз ты никуда идти не хочешь, то может, порадуешь старую женщину сказкой? — с насмешкой спросила тара Фенд. Ее голубые глаза вновь лукаво блестели.
— Что вы хотите услышать?
— Поведай‑ка мне, как хрупкая болотная ведьма спасла грозного воителя из лап чудовища эльфийского?
Формулировка вопроса заставила улыбнуться. Кажется, rape Фенд никто не рассказал о приключениях воспитанника, ну что ж я рада помочь ей узнать о них.
— Это случилось одним морозным днем, когда безголовая благородная девица бросилась, невзирая на опасность, спасти воителей из Вечных скал, — начала свой рассказ я.
Главное правильно поведать факты, и тогда на многое можно взглянуть иначе.
Маленький костерок с трудом разгонял ночную тьму. Его тепла и света едва хватало, чтобы трое путников могли поужинать и хоть немного согреться. Зима в Туманных топях всегда приходит раньше времени. Только неделю назад Доброгнев и два его спутника выбрались из убежища Рина. Последний отказался куда‑либо идти, пока его ноги хоть немного не восстановятся, но даже сейчас они выглядели ужасно: просто кости обтянутые кожей. Пройдет еще немало времени пока в них полностью вернется сила. Альмиер оказался неприятной личностью во всех отношениях. Его капризы и требования доводили Доброгнева до состояния ярости. Если бы не шантаж эльфа, он бы никогда добровольно не согласился на это путешествие.
Выбрались из подвала они достаточно легко, но как, оказалось, идти Альмиер не мог совсем. Нести же через топи мужчину, даже первородного, было просто невозможно. У Доброгнева создавалось впечатление, что в кости ушастой твари налили расплавленной стали, после чего она там затвердела, настолько он был тяжелый, при весьма изящном сложении. В результате появился Рин и предложил помощь в своеобразной манере:
— Хочешь я его съем?
Этот невинный вопрос до сих пор вызывал у Доброгнева невольную улыбку. Эльф же каждый раз кривился, глядя на нежить. Его даже не волновало, что своей жизнью он обязан мальчику. Нет, он брезгливо отворачивался всю неделю, пока они прятались в логове Рина. Домом для мальчика стала старая человеческая церковь, где по всему пространству были разбросаны детские игрушки. Глядя на них, мужчине становилось очень жаль мальчика, которого так жестоко вырвали из жизни. Пару раз Зертиш видел и других детей, но в отличие от Рина они не сохранили ни души, ни разума. Это были голодные твари, которые подчинялись Туману, и как не странно мальчику. После того как их группа покинула убежище маленького эльфа, его "друзья" охраняли их. Доброгнев еще поинтересовался:
— Почему Туман не может нас переместить обратно, ведь именно он нас выкинул сюда?
— А почему он должен тебе помогать?
Доброгнев промолчал: правда в словах мальчика была. Действительно, зачем Туману помогать им. Но если смотреть глубже, то почему мальчик до сих пор путешествует с ними. Почему он не убил их еще в самом начале? То, что в этом хрупком тельце сила мертвых Доброгнев убедился уже давно. Рин без труда мог тащить волокушу, на который лежал Альмиер, в то время как мужчине приходилось тратить немало сил для этого. Да и для груза "страдалец" был слишком разговорчив. Особенно Зертиша раздражали разговоры о человечестве. Эльф настолько презирал людей, что мужчине делалось тошно. Уже не один раз в голове Доброгнева возникала мысль убить неблагодарного, но он подавлял в себе эти кровожадные позывы. Ко всему прочему болота накрыло первой волной снега, и если в обычных областях он бы растаял, то здесь, во владениях Тумана, он лег белым покрывалом, скрывая суть окружающей действительности. Доброгнев уже несколько раз проваливался в болотную жижу, а подобное на морозе вызывало очень специфические ощущения. Но здесь нужно было отдать должное эльфу, он прекрасно понимал, что без человека топи ему не покинуть, и потому тут же высушивал ему одежду.
Еще одна проблема нарисовалась, когда Доброгнев пару дней назад спросил у Рина, почему он помогает им. Тот с детской непосредственностью ответил, что желает пожить с людьми, поэтому идет с ними. Это откровение нежити лишило Зертиша дара речи. Эльф же злорадно рассмеялся. Мужчина попытался намекнуть "ребенку", что среди живых ему не место, но тот ответил:
