— А знаешь, какая моя самая любимая? — не унимался Драко. — Ты можешь получить больше с вежливым словом, и вдвое больше — с нужным вежливым словом — мой папочка часто ее использовал. О, мы, кажется, пришли…
Гарри постучал и через секунду дверь распахнулась. За ней стоял хмурый Крум, одетый в красную мантию сборной Болгарии. «Гарри, — он бросил живой взгляд на Рона (узнал…) и равнодушный — на Драко. — Я рад видеть тебъя, но тебъе не кажется, что уже доволно поздно…»
— Мне нужно кое о чем спросить тебя, Виктор. Это касается Гермионы…
Пораженный Крум сделал шаг назад и впустил всю троицу к себе в комнату, которая, несмотря на всю роскошь клуба, выглядела совершенно по спартански. В ней была кровать, стол и несколько кресел, везде — спортивный инвентарь. Виктор не предложил им сесть, но его вид стал несколько дружелюбнее. Он ворчливо спросил: «Ну? Так что же?»
Глядя на Крума, воздвигшегося над Драко и Гарри, Рон вдруг осознал, что их поступок был несколько безрассудным. Смелое предложение Драко надрать, в случае чего, Круму задницу выглядело трудновыполнимым. Что Драко, что Гарри смотрелись перед Крумом, как два деревца — гибких и тонких. Крум же был гораздо выше и плотнее, он мог придавить Гарри, и у него вполне бы хватило сил, чтобы перебросить Драко через Олимпийский плавательный бассейн.
Молча, Гарри расстегнул карман и протянул написанное Гермионой письмо Круму, тот взял его и прочел. Когда он поднял глаза, на его лице читалось изумление: «Это письмо д’ъействително от Эрми-онин-ны?»
Гарри кивнул: «Думаю, да…»
— Это шутка, — Виктор вернул письмо Гарри, — я не видел Гермионину уже два года… И, конечно, я не… я бы никогда… — он пожал плечами. — Я не в Болгарии, как вы можете видеть и я не знаю, что значит это письмо.
— Ты писал ей с просьбой встретиться с тобой в Дырявом котле?
— Нет, я не делал этого, — покачал головой Крум.
— Я видел Гермиону прошлой ночью, — вступил Рон. — Она сказала, что улетает с тобой в Болгарию. Она села на метлу с тобой — ну, было очень темно… но он выглядел очень похоже…
Виктор был явно встревожен: «Я не знаю, где она… Я не видел Эр-ми-онин-ну… я не помню, когда мы встречались…»
— Хорошо, — прервал его Гарри, — тогда, если ты не можешь ответить на мой вопрос, скажи, где ты был прошлой ночью?
Виктор открыл рот, потом снова закрыл его. Он посмотрел на Гарри, Рона и Драко, смотревших на него во все глаза. «Я не помню,» — наконец сказал он.
— Не помнишь? — эхом откликнулся Рон.
— Нет, — Крум выглядел ужасно несчастным, — вчера утром я тренировался. Потом вернулся сюда. Думаю, что я уснул, потому что проснулся тол’ко сегодня утром и ничего не помню о вчерашнем дне. Может, я был слишком усталым… или приболел…
— То есть ты хочешь сказать, что ничего не помнишь о вчерашней ночи? — недоверчиво спросил Гарри.
— Именно.
— И был тот день, и произнесены были робкие извинения, — вещал Драко, — и стояли мы вокруг и внимали благоговейно.
— Но это правда! — взволнованно вскричал Крум. — Я ничего не помню о вчерашнем дне! Я сам съегодня проснулся очень встревоженным, потому что… — от внезапно замолк.
— Так почему же? — прищурился Гарри.
Лицо Крума стало еще более несчастным. Очевидно, внутри него происходила какая-то борьба.
Наконец он вздохнул: «Я полагал, что я должен… я полагал, что лучше…»
— Что? — Гарри уже дошел до ручки.
— Встав утром, я увидел это… — Крум закатал рукав, показывая свою руку.
Все запястье и предплечье были в глубоких запекшихся царапинах в виде полумесяца. Гарри знал, что это такое — это следы ногтей того, что держался за Крума… сделанные тем, кто вцепился в него?.. Внезапно он словно увидел эту картину — борющуюся с Крумом Гермиону… он зажимает ей рот своей рукой… и вдруг почувствовал себя отвратительно…
Но первым отреагировал Драко. Рон и Гарри и моргнуть не успели, как он выхватил свою волшебную палочку и наставил ее на Крума.
— Я всъе вам сказал, — в отчаянии твердил Крум, протягивая к ним свои израненные руки. — Я ничего не помню…
— Вот мы сейчас и посмотрим, — и Драко направил конец своей палочки Круму в грудь. — Веритас!
Пробуждение было подобно медленному подъему в темной, мутной воде. Не вставая, Гермиона еще несколько минут блуждала в этом зыбком мире между сном и явью. Какие-то смутные образы проносились перед глазами — клочья черного тумана, просветы между темными силуэтами деревьев… Незнакомые лица… Потом — лицо Гарри, тревожное и измученное… Но почему?
Гермиона открыла глаза. Ей потребовалось время, чтобы сосредоточиться на окружающем пространстве. Она вытаращила от изумления глаза и села. Она была в маленькой — не больше той, что была у нее в Норе, — круглой комнате, на полу. Стены были сложены из каменных плит, судя по всему, очень-очень старых. Дубовая дверь была крест-накрест укреплена железными полосами, и выглядела едва ли не старее стен. Через маленькое высокое окошко, забранное железной решеткой, сочился серый свет. В комнате не было ничего, кроме соломы, устилавшей пол. На этой-то соломе и сидела Гермиона.
Чувство потерянности и беззащитности захлестнуло и переполнило ее. Это место было не просто незнакомо… оно пугало… оно так не походило на то, где Гермиона ожидала проснуться — на ее безопасную комнату в Норе… Гермиона лихорадочно начала соображать: где она может быть?
Последнее, что она помнила — прогулку с Джинни в Дырявый котел… там она встретилась с Крумом… они пошли в дальнюю комнату, а потом…
Раздался грохот. Гермиона перепугалась, увидев, что дверная ручка начала поворачиваться. Она попыталась встать — но не смогла, так дрожали ноги. Помогая себе локтями, она отползла назад, от двери.
Дверь медленно открылась и в комнату вошел высокий человек, закутанный в плащ с капюшоном.
Это был мужчина… Его длинная мантия зеленого бархата с серебристым воротником струилась по полу, на руках — черные перчатки.
Гермиона только собралась открыть рот, чтобы спросить, где она и как сюда попала, но горло перехватило и она не смогла издать ни звука. Человек медленно поднял руку и откинул капюшон.
Гермиона пронзительно закричала.
Глава 3. Ощущая мрак— Большелапый, — мягко произнес Лупин, не отводя взгляда от языков пламени, вырывающихся сквозь решетки камина в кабинете. — Ты там? Ты меня слышишь?
Он сидел за рабочим столом в темноте, держа в руке пустой бокал для вина. Рем не пил, он вообще не пил много, особенно в одиночестве, но ему нравилось ощущать бокал в руке, смотреть сквозь него, будто наблюдать за сиянием луны через оконное стекло, за ореолом, образовавшимся вокруг серебристого диска, который похож на языки пламени. Он поставил бокал, потянулся и взял держатель для бумаг со стола, который Сириус подарил ему в прошлом году. Это был прозрачный стеклянный шар, внутри которого подал «снег» и маленькая милая фигурка рыжеволосой нимфы, лежащей на крошечном камне, играла на гобое. (Это был магический шар, поэтому снег в нем шел всегда и не было необходимости его встряхивать). Лупину всегда казалось, что нимфа похожа на Лили, конечно, он об этом никогда бы не сказал Сириусу.
