Внешне все выглядело так, словно человек и формик оказались на дне водоема. Дно было покрыто довольно толстым слоем илистой субстанции, из-под которой кое-где вырывались струйки пузырьков и устремлялись вверх. На границе восприятия мелькали длинные змеевидные тела, сферические образования, похожие на раздутых рыб и бесформенные тени.
Обостренное чутье Глана пока что опасности не ощущало. Формик также был спокоен.
"Глан, а здесь забавно (жутко интересно, познавательно), — муравей разумный не удержался, чтобы не поделиться с приятелем своими первыми впечатлениями. — Масса новых ощущений. Вроде бы, все вполне согласуется (сочетается, координируется) с данными, заложенными в родовой (генетической, наследственной, потомственной) памяти, но когда сам погружаешься во все это — впечатления значительно ярче (свежее, головокружительнее, ошеломляюще)".
— А ты поэт, Шур, "свежее, головокружительнее, ошеломляюще" — задорно оскалился юноша. — Ты часом в свободное время стихоплетством не балуешься?
Формик быстро сообразил, что над ним подтрунивают. Решил больше "не метать бисер перед свиньями", замолчал и занялся анализом собственных ощущений.
Глану также было не до пустопорожней болтовни. Несмотря на то, что после очередного выброса область генерации находилась в относительно спокойном состоянии, уверенность в том, что сюрпризы все-таки будут, росла с каждым шагом. В данный момент он и Шуршак — инородные тела внутри своего рода работающего механизма, между прочим, мешающие работе данного механизма. Каждый их шаг к его центру, выражаясь фигурально, взводит невидимую пружину. Рано или поздно наступит момент, когда сдерживающие эту пружину "стопорные устройства" не выдержат и сломаются. И тогда потенциальная энергия пружины вырвется на волю и постарается восстановить первоначальное равновесие внутри аномальной области, иначе говоря, избавить механизм от препятствующих его слаженной работе инородных тел. Не очень приятно ощущать себя чем-то чуждым, но если хорошенько вдуматься, сама Адова Клоака — инородное тело в этом мире.
Тем временем формик и человек все шли и шли, а ожидаемой реакции не наступало. По расчетам Глана они должны были уже давно пересечь аномальную зону и выйти с противоположной стороны, однако этого не происходило. Более того, субъективно донное ложе, по которому они топали, все глубже и глубже уходило вниз.
Через пару часов непрерывной ходьбы впереди наконец-то замаячило багровое свечение.
— Шур, вне всякого сомнения, мы приближаемся к цели нашего путешествия. Видишь вон то зарево? Там зона генерации. Кажется, нам с тобой, дружище, крупно повезло, и Вельхова Пасть на наше появление не отреагировала.
Сказал и как будто сглазил. Формик в ответ и рта не успел открыть, как вокруг нашей парочки обстановка поменялась самым кардинальным образом. Сначала окружавшая их туманная дымка резким скачком переместилась от центра к периферии, освободив круг диаметром в сотню с небольшим саженей. В результате на границе образовалась зона уплотнения, непроницаемая даже для чудесных очков Глана. Вскоре в стене сгустившегося тумана начали возникать пока что неопределенные смутные фигуры. Постепенно фигуры стали трансформироваться в нечто более определенное: зубастые пасти, мощные клешни, извивающие щупальца, здоровенные когтистые лапы. Казалось, Адова Клоака каким-то образом реагирует на подсознательные страхи посмевших вторгнуться в её пределы существ и генерирует уже не мертвецов и призраков (коих ни Глан, ни Шуршак не боялись), а нечто более существенное, чего по определению не бояться невозможно.
Было бы неправдой сказать, что Глан и Шуршак вот так сразу и сомлели от ужаса, как говорится, ни рукой, ни ногой не пошевелить. К примеру, его приснопамятное приключение в Проклятом руднике было намного драматичнее, и страху он там натерпелся значительно больше. А последняя встреча с Азуриэлем, хоть и виртуальная, от этого ничуть не менее опасная, чем встреча с демоном во плоти. Спасибо Шуршаку, здорово помог, в противном случае, это вельхово семя сейчас щеголяло бы его телесной оболочкой, а его бессмертная душа либо была навеки изгнана оттуда, либо пребывала в заточении там, где в настоящее время находится демоническая сущность.
Воспоминания о заключенном где-то внутри него демоне заставили Глана поежиться, будто от холода. Бр-р-р! С каким бы удовольствием он избавился от этого страховидлища.
Тем временем хаотичный клубок из пастей, когтей, щупальцев рассыпался на множество самостоятельных чудищ. Несмотря на то, что весь этот бестиарий был сформирован из бесплотной туманной дымки, выглядели твари вполне материальными, о чем косвенно свидетельствовали громкое клацанье зубов и клешней, шуршание соприкасающихся тел, а также исторгаемая монстрами вонь.
— Уф-ф, Шур, не знаю как ты, но если сейчас же чего-нибудь не предпринять, я попросту задохнусь.
"Согласен, Глан, — поддержал друга формик, — запах (дух, амбре, смрад) невыносимый. Однако твари пока что далековато от нас. Пусть подойдут (приблизятся, подползут, притопают), я уже приготовил для них одно хорошее заклинание, ярость Анара называется. Когда скажу (поставлю в известность, крикну, гаркну), крепко зажмурь глаза и прикрой их ладонями".
— Понял, друг, Сделаю все как нужно, ты только вовремя предупреди — ужас как не хочется оказаться в положении слепого котенка.
Наконец порождениям Адовой Клоаки надоело попусту щелкать зубами, а может быть, они получили приказ о начале атаки из своего командного центра. Как результат куча зашевелилась и, постепенно наращивая скорость, двинула на двух, казалось бы, абсолютно беззащитных существ. По мере продвижения тварей к цели, круг постепенно сжимался, и чтобы не опоздать к дележу добычи им приходилось карабкаться друг на дружку, отчего высота приближающего вала постоянно увеличивалась, грозя похоронить под собой человека и формика.
"Поберегись, Глан!" — предупредил друга Шуршак и, убедившись в том, что Глан защитил органы зрения, активировал заклинание света.
Ярость Анара была воистину яростной. Свет проник даже через плотно сомкнутые и прикрытые ладонями веки юноши. На её фоне вспышка от световой гранаты смотрелась бы темным пятном, наподобие тех, что ученые наблюдают на лике дневного светила.
— Сам-то как не ослеп? — Разлепив веки, Охотник не без удивления посмотрел на вращающего головой в разные стороны приятеля, несомненно, яркий свет нисколько не навредил его фасеточным зенкам.
"Специфика (особенность исключительность) нашего зрения позволяет формикам подолгу наслаждаться (любоваться, восхищаться) ликом Анара" — не без гордости за себя любимого сообщил Шуршак.
