Я считала двери, чтобы попасть в нужный зал, не поддаваясь искушению посмотреть, что же для меня выбрал кассир.
Во-вторых, ее голос поначалу кажется приятным, но быстро начинает раздражать. Чтобы послушать пение, можно и диск купить.
В зале было тихо и довольно пусто — только две или три другие парочки. Наверное, зловещая улыбка означала, что кассир послал меня на какую-то фигню.
В-третьих, она просто использовала Джеймса, чтобы ей было не так паршиво. Такое позволено только мне.
Я выбрала место в самой середине зала и положила ноги на спинку сиденья в предыдущем ряду. Идеальное место. Если кто-нибудь придет и сядет передо мной, я его убью.
В-четвертых, она слишком хорошо вписывалась в объятия Джеймса. Как будто это не в первый раз. Как будто она заявила на него права.
На экране запустили трейлеры. Обычно я ими наслаждаюсь, радуюсь обещанию будущих фильмов, но сегодня я не могла сосредоточиться. Во-первых, когда эти фильмы выйдут в прокат, меня здесь уже не будет: все премьеры были заявлены на рождественские каникулы и следующий год. Во-вторых, я мысленно репетировала диалог для следующей встречи с Джеймсом.
Я скажу ему:
— Безответная любовь.
Он искоса посмотрит на меня и спросит:
— Ты о чем?
А я отвечу:
— Это не в твоем стиле.
Вот так, коротко. Чтобы он знал, что я заметила. А может, я покажусь ей и скажу:
— Оказывается, здесь не одна я использую людей в своих целях.
А потом я призову гончих Оуэна, чтобы они отгрызли ей ступни. Тогда ему не будет так удобно ее обнимать. Рост не тот. Кто захочет обнимать карлицу?
Я расплылась в улыбке.
Фильм начался с энергичной рок-баллады годов семидесятых и вида на Нью-Йорк из кабины вертолета. Партия гитары была выдающаяся — интересно, не я ли приложила к ней руку? Вскоре я поняла, что кассир отправил меня смотреть романтическую комедию. Не мой жанр, но сойдет, чтобы отвлечься от мыслей о Джеймсе и песне, которую он мне сегодня сыграл. Неужели я ее больше не услышу? Я в нее почти влюбилась!
Еще с полчаса я тщетно пыталась вникнуть в фильм. Милый сюжет, главные герои целуются под приятную музыку, и я начала представлять себе, как буду себя чувствовать в объятиях Джеймса, думать, придется ли моя голова ему прямо под подбородок, как у Ди… Потом я вспомнила его машину, которая пахла, как он, и представила, что этот запах остался и у меня на коже…
Черт!
Я вышла, не останавливаясь поболтать с кассиром, хотя и чувствовала на себе его взгляд. Наверное, он подумал, что фильм мне не понравился. Наверное, так и было. Я вышла в сумерки. Дождь закончился, где-то вдалеке грохотал гром. Я быстро пошла по скользкому от дождя тротуару, словно надеялась убежать от собственных мыслей.
Не то чтобы раньше моих учеников ко мне не тянуло — почти все они, бедняжки, мечтали забраться ко мне под одежду и ради этого больше старались и лучше играли.
Но со мной-то такое не должно происходить! Я — не человек.
Углубившись в себя, я не поняла, что рядом кто-то есть, пока свет фонарей не начал оплывать и колебаться, как пламя свечи, а затем вспыхнул вновь. Кто бы ни подбирался ко мне, нельзя выдавать свой страх, поэтому я шла дальше по тротуару, будто не замечая происходящего. Может, это всего лишь одинокая фея, которая меня не тронет.
Мои надежды испарились, когда я услышала в отдалении голоса и увидела на тротуаре приближающуюся пару. Внутренности скрутило незнакомое ощущение пустоты. Нервы.
Я встретилась с Королевой.
Раньше, пока предыдущую Королеву еще не разорвали на куски, Элеонор всегда ходила в белом. Бледное золото ее волос на белом казалось ярче. Став Королевой, Элеонор сменила цвет одежды на традиционный зеленый, и в свете фонарей ее длинные волосы выглядели почти белыми. Сегодня на ней было платье убийственной красоты: темно-зеленое с черным, рукава и подчеркивающий длинную шею высокий воротник расшиты золотыми кольцами и блестками, шлейф, украшенный драгоценными камнями, тянется по тротуару. В отличие от предыдущей Королевы, Эленор носит вместо короны небольшую жемчужную диадему, мерцающую, как молочные зубы.
Ее красота причиняла боль. Джеймс при виде меня чувствует себя так же?
Эленор рассмеялась прелестным жутким смехом. Ее спутник был не из числа фей, как я сначала подумала, а консорт, человек, с которым я танцевала. Он улыбнулся мне краешком губ и снова обратил глаза на Эленор. Такой человечный: хрупкий, влюбленный, не владеющий собой.
— Маленькая шлюха, — радостно обратилась ко мне Королева, — как тебя зовут на этот раз?
Я так часто слышала эти слова, что даже не дернулась.
— Хочешь, чтобы я произнесла имя здесь, где любой может им завладеть? — ответила я и тут же пожалела. Я тысячи раз слышала, как мне отвечают: «Все прочее ты сама отдашь любому».
Но Элеонор только благосклонно улыбнулась, и я подумала, что, может быть, «шлюха» в ее устах — просто обращение.
— Мне ни к чему твое настоящее имя, фея. Как тебя зовет мальчик, с которым ты сейчас?
Джеймс отказался от сделки, значит, ответ «Нуала» будет ложью, а я, как и Элеонор, не могу врать, так что пришлось говорить правду.
— Я сейчас одна.
Ее жалость обжигала как пощечина.
— Совсем ослабела, бедняжка?
— Я в порядке. Он умер всего несколько месяцев назад.
Консорт нахмурился, и я почувствовала, как он думает, нужно ли ему принести мне вежливые соболезнования. Элеонор слегка склонила к нему голову и пояснила:
— Чтобы выжить, ей нужны мальчики. Их творческая сущность. Конечно, бедолаги в конце концов умирают, зато секс, говорят, незабываемый. Не волнуйся, милый, тебя я ей не отдам. Он — поэт.
Я поняла, что последняя фраза адресовалась мне, и снова взглянула на консорта. Его ответный взгляд был спокойным, без осуждения. Сейчас, без какофонии танца, мысли человека было прочитать легче. Я осторожно потянулась, чтобы узнать его имя, но в ответ получила мертвую тишину: он защищал свое имя не хуже любой феи. Значит, он — не полный идиот, несмотря на странный вкус в отношении женщин.
— Ищешь нового… ученика? — спросила Элеонор, и я поняла: все это время она знала, что я одна. — Когда будешь выбирать, поосторожней с моими придворными, дорогая. У нас происходит много такого, во что нельзя вмешиваться. Последний Самайн все надолго запомнят.
С некоторой заминкой я вспомнила, что Самайн — это Хеллоуин. Я подбородком указала на консорта:
— Из-за него? Ходят слухи, что кое-кого прочат в Короли.
Наверное, я сболтнула лишнее, но взять слова обратно было уже нельзя. Впрочем, Элеонор смотрела на меня, как на новорожденного щенка.
