Да, может быть, появится вторая Япония. Прибавится суши для растущего человечества. Прибавится пространства. Прибавится места для жилья.
Из-за чего меня допрашивали? Кто противился этому? Это совсем хорошее дело, как я погляжу.
Я ушел. Я отправился обедать.
Кэрол пришла, чтобы присоединиться ко мне как бы случайно. Я кивнул ей; она села напротив меня и сделала заказ.
– Эге?
– Эге.
– Ну, до чего-то додумался? – спросила она между салатом и эрзац-говядиной.
– Да.
– И до чего?
– Все еще не знаю. Это слишком быстро и слишком неожиданно. Мне нужен удобный случай, чтобы получше тебя узнать.
– Что это значит?
– Есть древний обычай, известный как помолвка. Пусть будет так.
– Я тебе не нравлюсь? Я проверила степень нашей совместимости. Она показывает, что мы подходим друг к другу – данные, естественно, из Центра на того, кем ты себя именуешь, но я думаю, что знаю о тебе побольше.
– С другой стороны, факт, что я не таков. Что это значит?
– Я прикидывала и так и этак и решила, что смогу жить с индивидуалистом, который знает, как можно провести машину.
Я знал, что помещение прослушивается, и догадывался, что она не думает, что мне это известно. Тем не менее, у нее были причины сказать то, что она сказала – и она не думала, что я об этом знаю.
– Извини, – сказал я ей. – Слишком уж ты шустра. Можешь ты дать человеку подумать?
– Почему бы нам не отправиться куда-нибудь обсудить это?
При этих словах мы принялись за десерт.
– Куда?
– На Шпицберген.
Я обдумал сказанное и сказал:
– Ладно.
– Я буду готова часа через полтора.
– Погоди, – остановил ее я, – я думал, ты имеешь в виду что-то вроде возможно, на выходной. Никто ведь не отменял расписание работ.
– Но твоя работа здесь кончилась, так?
Я уставился на свой десерт – яблочный пирог, и весьма неплохой, с куском сыра, запил его кофе. Над краем чашки я оторвал глаза и медленно покачал головой.
– Я могу на денек снять тебя с дежурства, – предложила она. – Это вреда не принесет.
– Извини, я хочу дождаться результата проб. Займемся этим в выходной.
Она, похоже, обдумывала это.
– Ладно, – согласилась она наконец, и я кивнул, по-прежнему занимаясь десертом.
Это "ладно" вместо "хорошо" или "да", или "конечно" могло быть условным сигналом или чем-то вроде этого для тех, кто слушал наш разговор. Не знаю. Я больше об этом не заботился.
Когда мы шли к выходу, она была чуть впереди меня, так что я открыл дверь перед ней, и человек придвинулся ко мне с другой стороны.
Она остановилась и обернулась.
– Не надо слов, – остановил ее я. – Я не поторопился и поэтому арестован. Пожалуйста, не перечисляйте мои права, я знаю, что они есть, – и поднял руки, увидев, как в руке человека блеснула сталь. – Счастливого Рождества, – пожелал я Кэрол.
Но она все же принялась перечислять мои права, и я смотрел на нее. Она отводила глаза.
Проклятие, предложения были слишком заманчивы, чтобы быть правдой. Не похоже на то, что Кэрол часто использовали для той роли, что ей пришлось играть, думал я лениво, и хотел бы я знать, довела бы она эту роль до конца, если бы обстоятельства заставили ее это сделать? Тем не менее она была права: моя работа на борту "Аквины" была закончена. Мне пора было убираться и заботиться о том, чтобы Альберт Швейтцер умер не позже, чем за сутки.
– Вы отбудете на Шпицберген сегодня ночью, – сказала она. – Там условия для допроса лучше.
Интересно, справлюсь ли я с этим? Ну…
Как будто прочтя мои мысли, она добавила:
– Поскольку вы кажетесь опасным, я хочу предупредить вас, что ваш сопровождающий – хорошо тренированный человек.
– Так значит, ко всему прочему, вы со мной не поедете?
– Боюсь, что нет.
– Очень плохо. Значит, пора сказать вам "прощай". А мне казалось, что вы нечто лучшее.
– Это ничего не значило, – возразила она убежденно. – Это только ради того, чтобы доставить вас туда.
– Может быть. Но вам все еще хочется знать, и это будет всегда – и вы никогда не узнаете…
– Боюсь, мы будем вынуждены применить наручники, – сказал сопровождающий.
– Конечно.
Я протянул руки, но он, почти извиняясь, проговорил:
– Нет, сэр. За спину, пожалуйста.
Так я и сделал, а когда человек подошел ко мне, я пригляделся к наручникам. Они были старого образца. Правительственный бюджет не позволяет баловать разнообразием. Если я прогнусь назад подальше, я смогу перешагнуть через них, и руки окажутся предо мной. Дайте мне, скажем, секунд двадцать…
– Да, вот что, – сказал я. – Только из любопытства и вот почему, так как я сказал тебе об этом прямо. Ты выяснила, почему те двое вломились в мою каюту, допрашивали меня и чего они на самом деле добивались? Если можно, я бы хотел это знать, а не то меня будут мучить дурные сны.
Она поджала губы, задумавшись чуть-чуть я полагаю, затем сказала:
– Они из Нового Салема, города-пузыря с Северо-американского континентального шельфа. Они боялись, что в результате проекта "Румоко" их купол будет разрушен.
– Так и случилось? – спросил я.
Она молчала.
– Пока неизвестно, – сказала она. – Город пока молчит. Мы пытались пробиться к ним по радио, но там какие-то помехи…
– И что вы думаете насчет этого?
– Мы еще не смогли установить связь.
– Вы хотите сказать, что мы, возможно, уничтожили город?
– Нет. Эта возможность минимальна по прогнозам ученых.
– Ваших ученых, – уточнил я. – У их ученых было другое мнение.
– Конечно, – согласилась она, – противники были всегда. Они посылали диверсантов потому, что не верили нашим ученым… Но вывод…
– Простите, – прервал я.
– За что?
– За то, что сунул парня под душ. Ладно. Спасибо. Я мог бы прочитать об этом в газетах. А теперь отправляйте меня на Шпицберген.
– Пожалуйста, – откликнулась она. – Я только выполняла свой долг. И думаю, что это правильно. Возможно, ты чист, как снег и лебяжий пух. Если есть тому причина – они узнают ее в очень короткое время, Ал. Тогда… тогда то, что я задумала… то, о чем я говорила прежде, будет оставаться правдой.
Я усмехнулся:
– Ладно, я уже сказал "прощай". Спасибо за ответ на мой вопрос.
– Не надо маня ненавидеть.
– Не переживай. Я никогда не доверял тебе. – Она отвернулась. – Спокойной ночи, – пожелал я ей уже в спину.
И они повели меня к вертолету. Мне помогли взобраться в кабину. Там было двое охранников и пилот.
– Она любит вас? – спросил человек с пистолетом.
– Нет, – ответил я.
– Если она права и вы чисты, захочется ли вам увидеть ее снова?
– Я никогда больше не увижу ее, – ответил я.
