Но именно в этот момент пронзительно и страшно закричал филин.
Елена приподнялась в страхе, слушая душераздирающие вопли Хвоста. Это был не крик победы и не предупреждение о неприкосновенности своей территории, это был вопль ужаса и агонии. Девочка распахнула занавески и прильнула к окну — наверное, птицу поймала лиса или хорек, — но когда она глянула вниз, у нее перехватило дыхание.
В конюшне на другой стороне двора метались в стойлах и грызли удила Тракер и кобыла, напуганные криком филина. Но двор был пуст, если не считать повозки и плуга, отец их чинил и оставил на улице.
Елена распахнула окно, холодный ветер обжег ее под тонкой рубашкой, но она даже не заметила этого, высунувшись из окна как можно дальше. Однако на дворе не было никого, только длинные неровные тени деревьев лежали поперек.
И вдруг… Там, на краю поилки для овец, которой не пользовались вот уже второй год, промелькнул чей-то темный силуэт. Человек — нет, два человека — вышли из темноты яблоневого сада и оказались освещенными неверным светом тающей луны. Один был стар и скрючен, как пень, другой помоложе и на голову выше своего спутника — и девочка сразу почувствовала, что это не просто заблудившиеся странники, а люди темные и опасные.
Неожиданно над головой высоко пронесся филин все с тем же душераздирающим криком, и высокий, шарахнувшись, в тревоге поднял руку, стараясь отогнать птицу. Но Хвост не обратил на это никакого внимания, а все носился кругами, сжимая что-то в когтях. На мгновение девочка даже обрадовалась — по крайней мере, с Хвостом все было в порядке.
Но в следующее мгновение птица замерла в воздухе, задрожала и стала падать на землю. Не успела девочка вскрикнуть, как Хвост в нескольких сантиметрах от земли вдруг распустил свои широкие крылья, вновь взмыл и направился прямо к ее окну. Елена едва успела отскочить, как филин ворвался в комнату, порвав занавес, и сел на подоконник, тяжело дыша и с гневом раскрывая мощный клюв.
Поначалу Елене показалось, будто Хвост поймал змею, но такой белой гладкой змеи, похожей на брюхо мертвой рыбы, она никогда не видела. Существо билось в когтях филина и тому явно приходилось употреблять все свои силы, чтобы удерживать эту тварь. Кроме того, по крику птицы было ясно, что в ходе схватки Хвост тоже немало пострадал. Но почему бы ему в таком случае просто не выпустить эту гадость? Зачем он так упорно держит ее?
И тут девочку вдруг осенило: часть отвратительного червя вошла прямо в грудь птицы, и Хвост не держал его, а только пытался освободиться. Железные когти изо всех сил стремились не дать твари проникнуть дальше в его тело, и желтый круглый глаз молил Елену о помощи.
Девушка рванулась в птице, боровшейся из последних сил. Но Елена опоздала. Червь с усилием вырвался из слабеющих когтей и полностью скрылся в птице. Хвост судорожно" застыл, клюв его широко раскрылся в мучительной агонии, и через минуту филин выпал из окна мертвым.
— Нет! — Елена бросилась к окну, перегнулась через подоконник, пытаясь увидеть несчастного филина — тот действительно лежал под окном, неестественно заломив шею на подмерзшей грязи. Крупные слезы покатились из глаз девочки. — Хвостик! Хвост!
Но тут почва под его телом вдруг вспучилась, и Елена с криком ужаса увидела, как из-под земли выползают сотни этих чудовищных червей и начинают поедать труп. Через две секунды от него не осталось ничего, кроме нескольких белых косточек и черепа, с укоризной смотревшего на нее своими пустыми глазницами. Колени у девочки задрожали, она схватилась за подоконник, чтобы не упасть, но в тот же миг отвратительные твари снова исчезли в земле. И теперь девушка каким-то непостижимым образом поняла, что они лежат там и ждут, готовые броситься на любое новое мясо.
Затуманенным из-за слез взором Елена все-таки опять посмотрела на поилку и увидела, что скрюченный, используя посох как костыль, пробирается по двору, явно не чувствуя никакой угрозы от затаившихся в грязи страшных червей. Неожиданно старик остановился и устремил глаза прямо на ее окно — Елена отскочила, как ужаленная, смертельно испугавшись устремленных на нее глаз. Волосы у нее на затылке встали дыбом, и сердце отчаянно заколотилось.
Надо предупредить родителей!
Джоах в одной пижаме уже стоял в коридоре, потирая полусонные глаза:
— Ты слышала эту дурную птицу? — спросил он, тыкая пальцем в сторону амбара.
— Надо сказать отцу! — Ничего не объясняя, Елена схватила брата за руку и потащила вниз к отцовской спальне.
— Зачем? — сопротивлялся Джоах. — Он и сам наверняка слышал. Наверное, Хвост напоролся-таки на лисицу. Ничего, он уже штук десять приговорил, справится и с этой.
— Он умер!
— Как? Отчего?
— От чего-то ужасного! Я… я не знаю, отчего.
И Елена продолжала тащить брата по лестнице, уже боясь отпустить его и остаться одной, визжа и ничего не соображая от страха. Кубарем они скатились по лестнице и побежали к спальне родителей. В доме стояла темнота, воздух был тяжелым как перед сильной грозой. Паника окончательно охватила Елену, сердце колотилось где-то в горле, в ушах шумело. Она толкнула брата к столу:
— Зажги лампу! Быстрее!
Джоах беспрекословно повиновался.
Они стояли уже у самой двери в спальню, и в любое другое время Елена, конечно, сначала постучалась бы, но теперь было не до церемоний. С лампой в руке девушка вбежала в комнату.
Мать, всегда спавшая чутко, проснулась немедленно и взглянула на дочь изумленными глазами:
— Елена! Что случилось, моя девочка?
Отец тоже проснулся и, тяжело ворочаясь, оперся на локоть, щурясь от внезапного света. Он прокашлялся и вопросительно посмотрел на дочь.
— Сюда кто-то идет, я видела их во дворе! — махнула Елена рукой по направлению к заднему крыльцу.
— Кто? — отец грузно сел на кровати.
Мать осторожно положила руку на широкое плечо мужа:
— Никогда не надо предполагать плохое, Брукстон. Может быть, кто-то заблудился или ищет помощи.
— Нет, нет, они пришли со злом! — замотала головой Елена.
— Откуда ты это знаешь, девочка? — спросил отец, вставая в одном теплом нижнем белье и отбрасывая простыни.
— Она сказала, что Хвост сдох, — вдруг сказал Джоах, тоже заходя в спальню.
Слезы брызнули у Елены из глаз:
— Его убили какие-то твари… Такие ужасные… белые…
— А ты уверена, что все это тебе просто-напросто не приснилось? — сурово спросил отец.
И тут же с заднего крыльца раздался стук.
Все замерли на мгновение, но мать первой взяла себя в руки:
— Брукстон?
— Не бойся, мать, — ответил отец. — Это наверняка кто-то заблудился, как ты и предположила. — Но слова отца как-то уж слишком не вязались с насупленными бровями и сжатым ртом. Он быстро натянул брюки.
