Дуга разгорается и пульсирует.
– Посмотри же на того, кто всегда приходит туда, где хаос, и чья холодная стальная рука поддерживает слабых и угнетенных!..
Он приближается, пересекая небо на спине огромного зверя из вороненого металла. У зверя восемь ног, и копыта его – алмазы. Всадник натягивает поводья, и с каждым шагом зверь покрывает все меньшее и меньшее расстояние.
– Его называют Стальным Генералом, и он тоже мастер фуги, Оаким. Он слышит мой зов.
Оаким поднимает голову вверх и смотрит на того, кто когда-то был человеком. Магия ли это Фрамина или его собственное предчувствие, но он знает, что это будет первая настоящая схватка за тысячелетие, которое он помнит.
Зеленые огни падают на Мадрака, тот вздрагивает и поднимается со стоном.
Восемь алмазных копыт касаются земли, и Оаким слышит далекую музыку банджо.
* * *
Огненная Ведьма вызывает свою колесницу-запряженную-десятью и велит подать золотой плащ. Сегодня она отправляется по небесному пути к Кольцу, замыкающему Средние Миры.
Она пройдет своими собственными, одной ей известными дорогами, чтобы показать…
Туда, на миры Жизни и Смерти, миры, к которым она привыкла…
Одни говорят, что имя ее – Милосердие, другие – что Похоть. Но непроизносимое смертными имя ее – Псина, а тайна души ее – прах.
* * *
…Евнух, жрец высшей касты, ставит тонкие свечи перед парой старых сандалий.
…Пес терзает грязную перчатку, видевшую много лучших столетий.
…Слепые Парны бьют по крошечной серебряной наковальне деревянными молоточками пальцев. На металле лежит полоса голубого света.
Принц-Который-был-Тысячей идет у моря и под морем. Второй разумный обитатель мира, по которому идет Принц, никак не может решить, создал ли Принц этот мир или открыл. Не может потому, что никак не решит – создает ли мудрость или только находит, а Принц мудр.
Он идет вдоль берега, и следы начинаются в семи шагах за его шиной. Высоко над головой Принца висит море. Оно висит над его головой потому, что у него просто нет выбора. Мир этот устроен так, что откуда бы вы на него ни взглянули, он покажется вам висящей в космосе голубой каплей, полностью лишенной суши. Но если достаточно глубоко погрузиться в океан этого мира, то пересечешь нижнюю поверхность вод и войдешь в атмосферу планеты. Опускаясь еще ниже, достигнешь земли. Обходя эту землю, вы нашли бы другие моря – воды под водами, висящими в небе.
Океан плещется в тысяче футов над головой. Яркие рыбы снуют по его дну, как диковинные созвездия, и здесь внизу, на земле, все сверкает.
Говорил же кто-то, что мир, подобный этому безымянному месту, с морем вместо неба, не может существовать. Тот, кто говорил это, – ошибался. Положите в основу бесконечность – остальное просто.
Принц-Который-был-Тысячей уникален. Он телепортатор, а телепортаторы встречаются на Средних Мирах еще реже, чем мастера темпоральной фуги. Возможно, он всего один такой. Он способен мгновенно перенести себя в любое место, какое только может отчетливо себе представить.
А у него очень пылкое воображение. Допустим, любое место, которое вы способны вообразить, существует где-то в бесконечности; если же и Принц может подумать о нем, то он в состоянии оказаться там. Некоторые теоретики утверждают, что его видение места и желание оказаться в нем на самом деле есть акт творения. Никто не знал об этом месте прежде, и если Принц может отыскать его, тогда, возможно, в действительности он сделал так, что оно возникло. Впрочем, положите в основу бесконечность – остальное просто.
Принц не имеет ни малейшего представления о том, где находится безымянный мир, во всяком случае, по отношению к остальной Вселенной. Его это и не заботит. Он может приходить и уходить, когда пожелает, взяв с собой любого, кого бы ни пожелал. Однако он всегда приходит один, потому что хочет увидеть, ее. Свою жену Нефиту.
Он стоит у моря под морем и зовет ее и ждет, когда коснется плеча легкий бриз, шепчущий в ответ его имя.
Тогда Принц склоняет голову и чувствует, что на берегу он не один.
– Как обходится с тобой этот мир, любимая? – вопрошает он. И в плеск прибоя вплетается сдавленное рыдание.
– Хорошо, – приходит ответ. – А с тобой, мой повелитель?
– Лучше быть искренним, чем вежливым, и сказать «плохо».
– Оно все еще плачет в ночи?
– Да.
– Я думала о тебе, когда поднималась к морю, которое ты сделал небом. Я создала птиц, чтобы не было мне в воздухе так одиноко, но их крики грубы или печальны. Что я могу сказать тебе, чтобы быть скорее вежливой, чем искренней? Что не измучена этой жизнью, которая что угодно, только не жизнь? Что не мечтаю опять быть женщиной, а не дыханием, цветом, движением? Что не жажду опять коснуться тебя и ощутить твое прикосновение? Ты заранее знаешь все, что я могу сказать. Я бы не жаловалась, но я боюсь, мой повелитель, я боюсь того безумия, что иногда находит на меня: никогда не спать, никогда не есть, никогда не почувствовать под рукой тверди… Как долго это тянется?..
– Столетия.
– Прости меня… Я знаю, все жены во все века будут, просить о жалости у любимых, но у кого еще я могу просить ее?
– Ты сказала истину, моя Нефита. Воплотить тебя, рассеять тьму моего одиночества… Я пытался…
– Когда ты убьешь Вещь-что-плачет, ты покараешь Осириса и Анубиса?
– Конечно.
– Пожалуйста, не уничтожай их сразу, если они могут чем-то помочь мне. Даруй им снисхождение, если с их помощью я вернусь к тебе…
– Возможно.
– …Ведь я так одинока, так хотела бы уйти отсюда…
– Ты просила планету, окруженную водой, чтобы жить. Ты просила целый мир, чтобы не страдать от одиночества.
– Я помню. Я знаю…
– Если бы Осирис не был так одержим местью, все могло быть иначе. Но теперь я должен уничтожить его, как только смогу убить Безымянное.
– Да, я знаю, я согласна. Но что Анубис?..
– Время от времени он пытается убить меня, но это не имеет значения. Быть может, я даже Прощу его. Но не моего птицеголового ангела. Его – никогда!
Принц-Который-был-Властелином (когда-то) садится на камень и смотрит на волны, а затем вверх – на дно моря. Огни лениво колышутся над ним, вершины гор пронзают остриями глубины небесного океана. Свет тускл и бледен, кажется, что он исходит отовсюду. Принц бросает плоский камешек, и он улетает вдаль, прыгая по волнам.
– Расскажи мне еще раз о днях битвы, что гремела тысячелетие назад, – слышит он шепот, – о днях, когда пал тот, кто был твоим сыном и твоим отцом, – самым могучим ройном из всех, поднимавшихся на битву за шесть человеческих рас.
