Конан поднял руку в ироническом жесте благодарности, и воин рассмеялся.
– Иди сюда, – сказал он и неожиданно схватил Конана за волосы. – Иди, расскажешь всем о храбром человеке, который один пустился в путь через пески.
Он потащил Конана к шатрам и там с силой отшвырнул от себя. Падая, Конан налетел на кого-то из тех, кто стоял поблизости. Его оттолкнули, но он устоял на ногах.
Люди черных шатров были одеты одинаково. Конан ждал, пока с ним заговорят, не решаясь догадываться, кто из них старший.
– Ты кто? – спросили его.
Краем глаза он увидел, что спрашивает высокий человек лет пятидесяти.
– Я пришел с человеком по имени Дартин. Он ждет меня в отдалении. Я здесь один.
– Твой великий господин посылает гонца предупредить о своем прибытии?
Конан услышал смешки и промолчал.
– Он идет сюда с караваном? – продолжались вопросы.
– Нет, – сказал Конан. – Каравана нет.
– Как твое имя?
– С некоторых пор я называю себя просто Уаннек, – ответил Конан.
Они засмеялись. Им понравилось, что чужеземец знает это мертвое слово.
– Чего же хочет от нас твой отважный спутник, который прячется от нас в песках? – спросил старик.
– Он спрашивает вас: не могу ли я купить у вас что-нибудь?
Они снова дружно захохотали.
– «Что-нибудь»? – переспросил наконец старик. – Так и велел узнать? – Он переглянулся с одним из стоявших поблизости. – Мне нравится беспечность, с которой эти люди предали себя на волю судьбы. Она заслуживает нашего доброго отношения. Ну так принеси же ему «что-нибудь», Ильтану. И смотри, Уаннек, ты должен будешь это купить, иначе я разрублю тебя на шесть кусков и скормлю своим собакам.
– Странный способ вести торговлю, – проговорил Конан.
– А кто здесь торгуется? Только не я. Ты не заслуживаешь ничего иного. Кроме «чего-нибудь».
Ильтану – тот кочевник, к которому обратился старик-предводитель, повинуясь приказанию, нырнул в шатер. При этом он так радостно улыбался, что Конан ощутил холод в животе.
– Сколько у тебя с собой денег, Уаннек? – поинтересовался старик.
– Четыре серебряных, – ответил Конан, на всякий случай скрыв истинные размеры доверенной ему суммы.
– Ты сам столько не стоишь.
– Сейчас нет, – согласился Конан. – Но в нынешнее новолуние за меня выложили девять монет на рынке в Аш-Шахба.
– Для кого и девять монет – состояние, – язвительно заметил старик.
Конан поклонился с деланным смирением:
– Поражаюсь твоему опыту, мудрейший.
Старик не успел вспылить на дерзкое замечание: Ильтану вытащил из шатра нечто, называемое кочевниками «что-нибудь». Сначала Конану показалось, что воин держит в руках кучу тряпок и обрывков козьих шкур. Но когда Ильтану приподнял свою ношу и встряхнул ее, тряпье вдруг шевельнулось, и посреди свалявшегося меха раскрылись глаза. Темные, золотисто-коричневые глаза с расширенными зрачками, без ресниц. Они немного косили: левый смотрел в сторону, а правый – прямо на Конана. В них застыли безнадежность и мука.
Усмехаясь, Ильтану пригладил торчащую клочками шерсть. Открылась мордочка странного большеглазого существа, немного похожая на обезьянью, и большие розовые уши. Ростом существо доходило Ильтану до пояса.
– Ну как? – спросил старик, с трудом скрывая злорадство.
– Что это?
– «Что-нибудь», – пояснил старик. – Покупаешь? Четыре серебряных за что-нибудь. Честная сделка.
Существо напоминало оживший корень мандрагоры, покрытый свалявшейся шерстью. От него за версту разило нечистым духом.
– Нет, – сказал Конан.
– Я перестал понимать тебя, Уаннек, – сказал старик, нахмурившись. – Ты попросил у нас «что-нибудь», назвал цену. Я как раз и предлагаю тебе «что-нибудь» и именно за твою цену. Большего оно не стоит. Это Пустынный Кода. Мы поймали его в прошлое новолуние. Вполне съедобен.
Пустынный Кода содрогнулся, и Конан с удивлением отметил это.
– Он что, понимает человеческий язык?
– Конечно. Эти твари населяют сердце пустыни. Когда-то их было очень много. А разве ты никогда не встречал их, Уаннек?
Конан покачал головой. – Нет. Но объясни мне: зачем я стану покупать какую-то нечисть?
– Ты предпочитаешь уйти с пустыми руками?
– Да.
– Хорошо. Ты прав, Уаннек, что бережешь деньги своего хозяина. – Старик повернулся к Ильтану. – Раз никто не хочет покупать эту тварь, удави ее и дело с концом.
Ильтану, держа Пустынного Коду за шиворот, снял с пояса моток веревки. Кода закричал пронзительным голосом. Конан смотрел, как Ильтану ловко вяжет петлю, накидывает ее на горло Коды. Золотистые глаза Коды были полны ужаса.
– Останови его, – сказал Конан, хватая старика за полу. Он вынул четыре монеты. – Прошу тебя. Скажи своему человеку, пусть не делает этого.
Старик громко крикнул:
– Эй, Ильтану!
Тот повернулся и с недоумением взглянул на старика.
– Уаннек передумал. Отдай этому умному рабу то, что он купил. – Старик показал монеты. – Смотри, вот человек, которому можно доверять деньги. Он не упустит выгодной сделки.
Под общий смех Конан низко поклонился. Ильтану швырнул к нему Пустынного Коду, и горячее лохматое тело, дрожа, прижалось к его ногам. Веревка по-прежнему болталась у Коды на шее. Киммериец протянул руку, вежливо отобрал у Ильтану моток, рассудив, что веревка – вещь полезная, а Дартин, разумеется, о такой мелочи не позаботился.
Люди черных шатров смотрели, как Уаннек связывает слабые, очень худые под шерстью лапки Коды, цепляет веревку к своему поясу, и смеялись. Еще раз поклонившись старику, Конан пошел прочь, волоча за собой свою добычу. Вслед ему летел оглушительный хохот.
Пройдя несколько сотен метров, Конан остановился и освободил маленькую нечисть. Кода по-прежнему дрожал. Конан тщательно обмотал веревку вокруг пояса.
– Не бойся, – сказал он Кода. – я тебе ничего не сделаю.
Кода хлопнул глазами, и Конан наконец заметил, что ресницы у него есть и очень густые, только розового цвета.
– Ты понимаешь меня? – на всякий случай спросил Конан.
Он никак не ожидал ответа, но хриплый низкий голос произнес:
– Я понимаю тебя.
Конан весьма удачно скрыл свое удивление.
– Вот и хорошо. Ведь ты Пустынный Кода, это так?
– Я Пустынный Кода, это так, – согласилось существо.
– Почему эти люди так жестоко обращались с тобой?
– Они жестоко обращались со мной, – отозвался Кода. – Они поймали меня. Я чудовище. Приношу несчастье, язву, падеж скота, бесплодие женщин.
Конан улыбнулся.
– Это правда, – обиделся Кода. – Хотели меня зарезать. Выпустить мою кровь в песок.
