Гайка, кивнув, с трудом взобралась на спину Раттатоску. Тот бросил в рот пару ореховых ядрышек, довольно облизнулся. Рыжая белочка уже вернулась с двумя сшитыми из листьев мешками; скальд принял у серебристого бельчонка своеобразную «упряжь», чуть похожую на человечью кобуру, застегнул ремни на груди и у бедер. Мешки подвесил за спиной, по обе стороны от Гаечки, закрепил бронзовыми крючьями. Было заметно, процедура ему не в новинку.
— Ладно, дети мои, отдых оказался чуть короче обычного… — бельчонок фыркнул, — …ну да ничего, на обратном пути наверстаю! — обернув голову, он с легкой иронией заметил Гайке через плечо: — У нас, дальнобельщиков, график свободный.
Вновь, как и час назад, тело Раттатоска на миг окаменело, под кожей пронеслась волна жидкого, и в то же время несокрушимого металла. Присев, как рысь, он перебрал коготками по ветви и, внезапно, рванулся в многометровый прыжок. Гайка судорожно уцепилась за шерсть.
Листья проносились по сторонам с пугающей быстротой. Раттатоск мчался ввысь не как нормальная белка — прыгая с места на место — а как мяч в автомате «пинбол», на полной скорости отталкиваясь от веток всеми лапами. За счет подобной «техники», двигался он удивительно плавно, без рывков, и путешествие больше напоминало полет, нежели верховую езду.
Время, между тем, клонилось к вечеру. Воздух похолодал, небесная лазурь неумолимо густела. С чудовищной высоты, где сейчас находилась Гайка, был виден почти весь Асгард — спасибо удивительно чистой атмосфере и мягкому закатному солнцу. По три стороны от Вальхаллы, до горизонта, простирались изумительные луга и реки, темно-зеленые пятна лесов даже с такого расстояния поражали размерами. На грани видимости, теряясь в предвечерней дымке, вздымались белые горы… Восхитительный, божественный пейзаж! С трех сторон.
— Раттатоск, а что за черная завеса там, на севере? — с легким удивлением спросила Гаечка. — Почему в той стороне не видно лугов?
Бельчонок бросил на всадницу короткий взгляд через плечо.
— Разве ты не знаешь о проклятии Йиггдрасиля? — Раттатоск горько покачал головой, не прерывая бега. — Древо гниет заживо, вся его северная половина отравлена.
— Почему?! — Гайка в ужасе отпрянула.
— Дыхание Имира, — коротко отозвался бельчонок. — Изначальный яд. Черный снег, что покрывал некогда весь мир, а нынче остался лишь в самых глубинах бездны Гинунгагап, медленно тает. Его смертоносные испарения губят Древо, а талая вода, прозванная Мёдом Забвения — самый страшный яд в Девяти Мирах. Тот, кто отведает Меда Забвения, не просто умрет; умрет и его душа, в царство Хель не попадет ничего…
Раттатоск запнулся, но все же добавил:
— Именно так погиб мой лучший друг Нари.
Гайка содрогнулась.
— Младший сын Локи?
— Да, — глухо отозвался бельчонок. — Слыхала, наверно, историю, как Асы расправились с Локи после его «знаменитой» перебранки?
Мышка с трудом кивнула.
— Я читала… Это было ужасно. Его сына превратили в волка, и заставили разодрать на части собственного брата.
— Угу, — Раттатоск скрипнул зубами. — А кишками растерзанного мальчика отца привязали к скале. Да только скальды редко вспоминают, что стало с волком-Нари, после того как он брата порешил.
Гайка зажмурилась.
— Неужели… Он сам принял яд?!..
— Сам, — яростно бросил Раттатоск. — И мне не сказал! Напился Меда Забвения, идиот голубоглазый! Я как узнал, чуть лапы не откинул… Эх-х, да чего уж там, было дело.
Подъем продолжался в молчании. Чем ближе становилась верхушка, тем холоднее казался воздух и мельче — листья Древа. Время тянулось незаметно, Раттатоск мчался на огромной скорости, не проявляя признаков усталости. Гаечка лежала с открытыми глазами; пыталась совладать с волнениями и тревогами последних дней.
Прошел час, за ним другой. Бельчонок несколько раз кричал кому-то слова приветствий, однажды за путешественниками увязался небольшой дятел, но быстро отстал, так и не перемолвившись с Раттатоском. Скорость мешала полноценно обозревать путь, Гайке лишь изредка удавалось замечать детали — то аккуратное гнездо с крышей, то целое висячее селение… Древо Жизни, отвечая имени, было заселено от самых корней до верхушки.
— Прибываем, — внезапно сообщил Раттатоск. — Держись крепче, начинаю торможение.
Гайка вцепилась в рыжую шерсть. Вовремя; на сей раз бельчонок погасил скорость более решительно, от перегрузки у мыши потемнело в глазах. Придя в себя, она изумленно пискнула.
— Что это?!
— Как, что? — совершив последний прыжок, Раттатоск проехался по ветви, оставляя коготками длинные борозды, и, наконец, остановился. У него даже дыхание не сбилось. — Кузница славного Грани, единственного в Асгарде древесного гнома, — бельчонок фыркнул. Изобретательница молча спрыгнула с его спины.
Кузня представляла собой мощное каменное строение, напоминавшее средневековую крепость в миниатюре. Около половины ее объема выдавалось из ствола, отсюда торчал целый десяток разнокалиберных дымовых труб. Окон не имелось вовсе, дверь — шестиугольная, обитая железом, человеку по пояс — была полуоткрыта. Царила тишина, из труб не валил дым. Гаечка с тревогой оглянулась на Раттатоска.
— Все в порядке?
Бельчонок озадаченно почесал за ухом.
— Странно…. Эй, там! — гаркнул он во всю силу легких. — Гостей встречать отучились, али как?!
Некоторое время ничего не менялось, затем из-за двери с опаской выглянула довольно большая и красивая птичка с золотисто-коричневым оперением. По краям крыльев тянулась широкая черно-бурая полоска, спину и шею украшало множество мелких крапинок, создававших почти совершенный маскировочный наряд — северные бурокрылые ржанки, к которым относилась незнакомка, славились тем, что, прижавшись к коре деревьев, становились невидимками. Высоко посаженная голова на сильной шее и мускулистая выпуклая грудь выдавали хорошую летунью, карие глаза смотрели на гостей с любопытством и легкой тревогой. Появление птицы заставило Раттатоска подпрыгнуть.
— Вы кто? — с опаской спросила пернатая.
— МЫ кто?! — бельчонок недоуменно моргнул. — ТЫ кто! Куда делся Грани?
Птичка немного подалась назад.
— Вы к старому гному, что жил здесь раньше?
Раттатоск замер.
— Жил? — переспросил он после паузы. Птичка кивнула.
— Гном уже несколько лет как умер. Теперь это гнездо наше!
Бельчонок просто сел там же, где стоял. Гайка с тревогой коснулась его плеча.
— Ратта?
— Грани умер! — Раттатоск был ошеломлен. — Но как? Я же недавно… Или… Какого черта недавно, меня ж тут лет десять не было… Вот те раз… Ну и денек, гунгнир мне в зад! Ну и денек!
