Глаза Руна казались теперь запавшими не так глубоко, как несколько секунд назад.
— Нет.
— Но и в первом, и во втором случае был совершен акт насилия. Явится ли он причиной для обиды или нет — это зависит от намерений совершившего акт. Разве не так?
— Я (личность) признаю, что слова твои (личности) верны, — согласился Рун. — Ты утверждаешь, что за вашими действиями имелась цель, нам (всем молдогам) неизвестная? И цель эта меняет основание для обиды — не вы против нас, а наоборот?
— Именно это я (личность) утверждаю.
Солнце на видеоэкране уже коснулось горизонта. Его закатные красные лучи били наискось сквозь весь зал Совета. В закатном свете молдоги казались темнее, чем обычно. Рун походил на зловещую почти черную статую.
— Тогда я (триада) хочу услышать о ваших целях. От их обоснованности будут зависеть наши (всех молдогов) действия.
— Ты (триада) сейчас о них услышишь, — сказал Калли. — Они проистекают из единого источника — факта, что мы (все люди) имеем отличную от вас (всех молдогов) систему оценки мыслей и поступков. Ты (личность) задаешься вопросом: «Достойно ли то, что я собираюсь сделать?». Я (личность) вместо этого спрашиваю себя: «Справедливо ли я поступаю?»
Рун холодно блеснул глазами.
— Я (личность) хорошо представляю это различие, — сказал он. — Мы еще несколько лет назад о нем догадались. Но и вы (все люди) знаете, что такое Достоинство, поскольку в языке вашем имеется соответствующее слово. И, следовательно, должны сознавать ответственность в поступках, которые затрагивают понятие «Достоинство» и нас (всех молдогов).
— Ты (личность), — быстро возразил адмиралу Калли, — продолжаешь упорствовать в непонимании. У вас (всех молдогов) тоже имеются слова, обозначающие то, что правильно и неправильно. Но если один из вас потерял Достоинство, успокоится ли он, сознавая, что поступил правильно?
— Ни в коем случае, — сказал Рун. — И я полагаю, ты (личность) это знаешь.
— Согласись тогда, что то же самое справедливо в отношении людей.
Рун снова замолчал — пауза длилась несколько секунд. Постепенно линии морщин вокруг его глаз стали мягче, глаза больше не были такими запавшими.
— Если это верно, — сказал он, — то нашим народам сильно не повезло: мы столь различны — и при этом вынуждены быть соседями.
— Вовсе нет, — возразил О’Рурк. — Лучше поблагодарить судьбу, что между нами, соседями, существует лишь одно большое различие.
— О чем ты (личность) говоришь? — Рун удивленно воззрился на Каллихэна. — Это не просто большое различие, оно — как расстояние между звездой и звездой. Невозможно представить разумные существа, не имеющие понятия о Достоинстве. Мы полагали, что вы (все люди) хотя бы частично имеете такое представление.
— Имеем, — откровенно согласился Калли. — Но я (личность) сомневаюсь, что вы (все молдоги) в равной степени имеете представление о правильном и неправильном, справедливом и несправедливом, потому что ты (личность) продолжаешь говорить так, словно полагаешь Достоинство более высокой мерой, чем правильность. А ведь они равны по своей важности, каждая — для своей расы.
— Едва ли тебе (личности) удастся мне это доказать, — произнес Рун; в голосе его слышалась новая нотка — по контрасту с обычно невозмутимым тоном адмирала, нота эта звучала почти взволнованно.
— Могу. И покажу, как вы (все молдоги) не понимали нас (всех людей), хотя мы вас при этом понимали.
Калли выжидающе замолчал.
— Я (личность) внимательно слушаю, — произнес Рун. — Говори.
— Отлично! — Голос О’Рурка стал тише, доверительнее. — Начну с того, что покажу, как мы (все люди) с самого начала умели понимать Достоинство — с самого первого контакта наших народов. А ты (личность) поправь меня (личность), если я в чем-то ошибусь. Договорились?
— Договорились, — согласился Рун.
— Первое… — Каллихэн загнул палец. — Когда молдоги вступили в контакт с людьми на планетах Плеяд, они не признали нас за цивилизованный народ.
— Правильно, — подтвердил Рун. — Люди обладали развитой технологией, но в поступках ваших не было ничего, подобного поступкам молдогов. Поэтому мы предположили, что вы — люди — особый вид разумных животных, с которыми нам лучше не ссориться. Вы были нам мало интересны.
— Второе… — Калли загнул следующий палец. — Вы заметили, что людей в Плеядах становится все больше, что мы строим там города, что у нас имеется общественная организационная структура. Она отличалась от молдогской, но явно была намного развитее, чем у самых разумных животных. Вам впервые показалось, что мы — тоже цивилизованный народ, межзвездная раса, хотя совершенно не похожая на молдогов. Поэтому вы закрыли границу между вами (всеми молдогами) и нами (всеми людьми), чтобы обсудить между собой наш статус.
— Это правда, — согласился Рун. — Вы правильно нас поняли.
— Далее, — О’Рурк загнул еще один палец. — Вы (все молдоги), обсудив положение, пришли к неслыханной идее: люди, оставаясь не-молдогами, являются одновременно полноправными цивилизованными личностями. Мы — не животные, мы — такие же разумные существа, как молдоги. И, следовательно, вы должны вести с нами дела, соблюдая всяческое Достоинство.
— Ты (личность) говоришь правильно, — бесстрастно подтвердил Рун.
— Следовательно, — Каллихэн опустил ладонь на стол, — вы предприняли первый шаг к Достойным отношениям с людьми. Вы предложили нам свидетельство собственного Достоинства — официально потребовали передать вам (всем молдогам) часть принадлежавшего нам (всем людям) межзвездного пространства, дабы показать нам, что молдоги — гордый, храбрый, уверенный в своем Достоинстве народ.
— Совершенно верно, — сказал адмирал Рун, — но вы на это требование не ответили Достойным требованием противоположного свойства, чтобы молдоги и люди путем Достойных переговоров установили общую границу. Через человека по имени Брейт вы неясно дали понять, что можете уступить Плеяды.
— И это был столь Недостойный поступок, что в глазах молдогов он не мог быть ничем иным, кроме как хорошо продуманным оскорблением. Мы (все люди) как бы намекали, что вы (все молдоги) недостаточно Достойный народ, недостаточно храбры и могущественны, и требуете в свое владение территорию, заранее предполагая, что требованию уступят.
— Именно так и произошло, — сказал Рун, в голосе которого звучала несгибаемая твердость — насколько человек мог различать оттенки эмоций, окрашивающие голос молдога. — Хотя и невольно, вы (все люди) не оставили нам иного выбора, как только добиваться исполнения выдвинутого требования, которое первоначально было лишь жестом Достоинства. Мы (все молдоги) вынуждены были начать войну против людей. Но ваши корабли были не хуже наших, то есть война привела бы ко взаимному уничтожению. И хотя провокация была слишком откровенной, мы предприняли попытку вступить в переговоры с человеком по имени Брейт.
