Рорсейн шагнул ему навстречу.
— Обойдите корабль, капитан Арфлейн. Посмотрите, довольны ли вы его состоянием. Паруса провисли, на палубе кучи грязного снега, крышки люков открыты. Корабль болен, как и вы. Он вот-вот начнет гнить.
— Оставьте меня, — отвернувшись, произнес Арфлейн. — Мне не нужны ваши советы. Если бы вы знали…
— Меня не волнует это. Я забочусь о корабле, его обитателях и его задаче. Кузина полюбила вас, потому что вы были лучше Ульсенна. У вас была сила, которой у него не было. Теперь же вы сравнялись с ним. Вы потеряли право на ее любовь. Неужели вы не чувствуете этого?
Выйдя из каюты, Рорсейн с силой захлопнул за собой дверь. Сев на кровати, Ульрика вопросительно посмотрела на Арфлейна.
— Ты думаешь так же, как и он? — спросил Арфлейн.
— Я не знаю. Все гораздо сложнее…
— Это верно, — с горечью пробормотал Арфлейн. Гнев наполнял его, казалось, в движениях появилась какая-то живость.
— Он прав, — задумчиво сказала Ульрика, — что напомнил тебе об обязанностях капитана.
— Он пассажир, бесполезный балласт, он не имеет права указывать мне.
— Мой кузен — образованный человек. К тому же ты нравишься ему.
— Это не очевидно. Он критикует меня, не понимая…
— Он делает это ради твоей же пользы. Он заботится не о себе. Жизнь для него — игра, которую, как он говорит, он должен доиграть до конца.
— Меня не интересует характер твоего кузена. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое.
— Он видит, что ты губишь себя и меня, — с неожиданной силой произнесла Ульрика. — Он видит больше, чем ты.
Помолчав, Арфлейн смущенно сказал:
— Значит, ты думаешь то же самое?
— Да.
Опустившись на край кровати, он посмотрел на нее — в глазах женщины стояли слезы. Он протянул руку и погладил ее лицо. Взяв его руку обеими ладонями, Ульрика поцеловала ее.
— О, Арфлейн, что произошло?
Молча он обнял ее и, поцеловав в губы, увлек на кровать.
Спустя час он в задумчивости признался:
— Твой кузен прав. Зря я рассердился. Я был слаб. Я не знаю, что мне делать, Ульрика. Следовало ли мне соглашаться на эту экспедицию? Должен ли я поддаваться своему влечению к тебе и арестовывать Ульсенна?
— Это личные вопросы, — мягко сказала она, — и это не должно никого касаться, кроме нас.
— Похоже, что так и есть. — Сжав губы, Арфлейн распрямился. — Но, так или иначе, Манфред прав. Мне стыдно…
— Смотри, — прервала его Ульрика, указывая на иллюминатор. — Становится светлее. Пойдем на палубу.
К этому времени туман уже почти рассеялся, сквозь облака робко пробивались первые солнечные лучи. Корабль медленно продвигался вперед, треть парусов была поставлена.
Взявшись за руки, Арфлейн и Ульрика пошли по палубе. Солнечный свет смягчал коричневые и белые краски корабельных мачт и такелажа, желтизну кости. Изредка в воздухе слышались удары полозьев о лед и приглушенные крики матросов. Даже неубранная палуба придавала кораблю какой-то лихой вид. Солнечные лучи пробили тучи, и вскоре горизонт почти очистился. Корабль пересекал белое ледяное поле, окаймленное по краям разорванными цепями глетчеров. Схватив Арфлейна за руку, Ульрика показала на правый борт. Оттуда к кораблю приближалась стая птиц.
— Посмотри на их цвет! — удивленно воскликнула она.
Арфлейн с изумлением рассматривал ярко-зеленое оперение необычных птиц. В своей жизни он еще не встречал ничего подобного: все звери в стране льда были бледной окраски, что помогало им вести борьбу за выживание. Цвет этих птиц поразил его. Пролетев над кораблем, птицы исчезли за горизонтом. С мостика раздалась команда:
— Поднять паруса! Все наверх!
Это был Уркварт.
Осторожно высвободив руку, Арфлейн быстро поднялся на мостик и взял мегафон из рук удивленного гарпунщика.
— Все в порядке, мистер Уркварт. Принимаю командование на себя.
Заворчав себе под нос, Уркварт поднял гарпун и спустился с мостика.
— Мистер Хансен! — Арфлейн попытался вложить в голос всю свою силу и уверенность. — Позовите боцмана.
Хансен закричал матросу, находящемуся на вантах главной мачты. Вскоре они оба поднялись на мостик. Матрос оказался крепкого телосложения, с такой же, как у Арфлейна, рыжей, аккуратно подстриженной бородой.
— Ты Рорченоф, боцман “Ильдико Ульсенна”?
— Так точно, сэр, был им, пока не ушел в китобои.
В голосе Рорченофа чувствовался характер.
— Хорошо, значит, когда я говорю “Поднять все паруса”, ты знаешь, что это значит?
— Да, сэр, — кивнул Рорченоф.
Хансен хлопнул моряка по плечу, и тот побежал занимать свой пост. Офицер недоверчиво посмотрел на Арфлейна.
Увидя, что матросы уже поднялись на ванты, Арфлейн поднес к губам мегафон.
— Поднять все паруса! — закричал он.
Вскоре корабль окутало белое облако трепещущих парусов, и он за считанные минуты почти вдвое увеличил скорость, летя над сверкающим льдом.
Проходя по палубе, Хансен принялся подтягивать ослабевший трос. Теперь, когда туман рассеялся, хорошо было видно, что многие узлы развязались. До наступления ночи это нужно было исправить.
Чуть позже, когда он приступил ко второму узлу, к нему подошел Уркварт.
— Ну, мистер Уркварт, с капитаном вновь полный порядок?
Хансен внимательно наблюдал за реакцией Уркварта. Легкая улыбка тронула лицо гарпунщика. Красными когтистыми пальцами он погладил зубцы на гарпуне и показал головой в сторону мостика. Хансен увидел, что с капитаном на мостике появился Манфред Рорсейн. Не понимая, что Уркварт хочет этим сказать, Хансен нахмурился.
— Если вы спрашиваете меня, что там делает Рорсейн, я скажу, что мы должны быть благодарны ему за исцеление капитана.
Уркварт сплюнул в тающую на палубе кучу снега.
— Теперь они оба управляют кораблем, — произнес он. — Капитан подобен игрушке, которую делают детям. Вы пропускаете через ее пасть струну и, дергая за нес, заставляете игрушку насупливаться или улыбаться. Каждый из них тянет за свой конец. Один заставляет его улыбаться, другой — хмуриться. Иногда, впрочем, они меняются местами.
— Вы имеете в виду Ульрику Ульсенн и Манфреда?
Уркварт задумчиво провел рукой по тяжелому древку гарпуна.
— С помощью Ледовой Матери он еще избавится от них, — произнес он. — Наш долг сделать все, что в наших силах.
Хансен почесал голову:
— Что-то я плохо понимаю вас, мистер Уркварт. Вы полагаете, что настроение капитана вновь испортится?
Пожав плечами, Уркварт прыгающим шагом отошел в сторону.
