Когда она проснулась, уже смеркалось. Потянувшись и размяв затекшее и продрогшее тело, Стелла прошлась по одной из аллей вглубь острова, наткнулась на беседку и, поддавшись мимолетному желанию, вошла внутрь. Нет, дерево по-прежнему дерево, теплое и шершавое, если дотронуться до него рукой. Она прижалась лбом к потемневшим от времени и погодных условий беленым доскам и закрыла глаза, постаравшись абстрагироваться от реальности.
И тут она почувствовала — что-то мимолетное, всего лишь движение воздуха, ветерок, но оно заставило ее вздрогнуть и судорожно вцепиться в перила беседки.
Между деревьев мелькнули сиреневые искорки; они кружились, множились, сплетались в узоры, а потом рассыпались разноцветными блестками. Зрелище прекрасное, завораживающее — если бы не невидимые нити, тянувшиеся от искорок к принцессе. Нити были острыми, как бритва, тонкими, как волос, и стремились проникнуть внутрь ее тела.
Огоньки подлетели ближе и в свете зарождающейся ночи обернулись десятками почти неотделимых от воздуха духов. Они кружили вокруг девушки, прощупывая ее оборону невидимыми лучами, исходящими от их пальцев.
Стелла попятилась, оглянулась, взобравшись на балюстраду, спрыгнула вниз и побежала.
Льдинки оцарапали кожу, обдали холодом, посеребрили ресницы, когда девушка пронеслась сквозь ряды духов, простодушно пытаясь спастись от них бегством. Напрасно — воздушные создания передвигались быстрее согретого кровью человека, бывшего не в состоянии обогнать ветер.
Загнанная в угол, принцесса озиралась по сторонам, ежилась от их уколов. А духи все стекались и стекались, круг за кругом, один десяток за другим. Сотни горящих глаз впились в ее лицо, немигающих глаз, без зрачков. Казалось бы, ей, имевшей дело с хозяином смерти, было не привыкать смотреть на подобных существ, но Стелле было страшно, и этот страх, переходящий в панику, парализовал разум.
Один из сгустков прозрачной материи отделился от других и поплыл к ней. Дух вытянул длинные руки и, склонив голову, превратившись в подобие стрелы, стремительно ринулся вперед. Принцесса вскрикнула, когда он вошел в ее тело, будто ледяной клинок вонзился прямо в сердце. Ей вдруг трудно стало дышать, потом дыхание нормализовалось, зато закружилась голова, начало изменять зрение. Ток мыслей замер, а потом и вовсе прекратился, сознание превратилось в бесформенную вату. Ноги подкосились, и Стелла упала, судорожно цепляясь за окружающую реальность. Что-то защекотало в горле, заиндевели кончики пальцев, потом перед глазами стало темно… И там, в этой темноте, она вдруг увидела себя, но себя со стороны, лежащую на земле, какое-то неодушевленное существо, куклу. Эта кукла открыла глаза, села, а потом, усмехнувшись, попыталась оборвать тонкую серебристую нить, вившуюся от груди куда-то вверх. Принцесса огляделась в поисках того, куда же вела эта нить, и поняла, что она вела к ней. Она сама вдруг оказалась таким же духом, как те, что толпились вокруг, каждую минуту готовые напасть, растерзать ее.
Душу и земную жизнь связывала всего одна тонкая блестящая струйка, и сейчас она должна была оборваться…
И тут она хлебнула ртом воздух, болезненно закашлялась. Живая, в собственном теле! Было больно, тело казалось неживым, деревянным, синюшным, но снова было единым целым с ее душой.
Духи, словно растревоженный пчелиный улей, носились над ней, а потом все разом обрушились на обреченную жертву.
Стелле не хватало дыхания, ее бедная душа трепетала, вытесняемая десятками других, пытавшимися занять место в новом теле. Существо принцессы будто раздвоилось: одно вместе с телом испытывало всю боль, корчилось от приступов тошноты, легочных спазмов и судорог, отчаянно пытаясь заставить сердце не останавливаться, а биться, разгоняя кровь по окоченевшим членам, а другое смотрело на первое изнутри, не в силах ничем ему помочь, отчаянно сражаясь с вопящими белыми сгустками материи.
А потом все кончилось, разом оборвалось, только серая муть осталась перед глазами и ощущение разбитости, подавленности; ее будто вывернуло наизнанку.
— Считай, что твоя душа только что родилась заново, — донесся до нее приглушенный молоточками в ватном сознании голос Мериада. — Она оказалась сильнее, чем им казалось.
Веки ее дрогнули, но на большее принцесса была не способна.
— Тихо, тихо, не так сразу! Подожди несколько минут. Что ты сейчас чувствуешь?
Девушка попыталась мысленно ответить, но не смогла. Мозг был не в состоянии рождать мысли.
Ее приподняли, подложили под нее что-то мягкое, потом влили в рот горькую зеленую жидкость. На вкус она была сущей гадостью, но после нее прояснилось сознание.
— Что это было? — еле ворочая языком, спросила Стелла.
— Неприкаянные души. Обычно они блуждают поодиночке и не опасны, но Эвеллан потрудился собрать их вместе, немного изменить их сущность и натравить на тебя.
— Зачем?
— Затем, чтобы вытолкнуть твою душу. Она у тебя крепкая, хорошо сопротивлялась. Все, больше я тебя ни на минуту не оставлю, а то ты не доживешь до утра.
Девушка почувствовала, как бог положил ей одну руку на лоб, а другую на грудь, выравнивая ритм сердца и дыхания.
— Без резких движений, хорошо?
К ней вернулось зрение и прочие органы чувств, принцесса осторожно села, провела рукой по мягким шкурам, а потом решилась взглянуть на Мериада. Он смотрел ей прямо в глаза, и она непроизвольно потупилась.
— Ну, и как ты? Дышать, наверное, трудно, и голова кружится?
— Немного.
— Посиди, привыкни. Есть хочешь? — Ее удивил этот тривиальный вопрос, совершенно неуместный после пережитого ее кошмара.
— Очень даже уместный для человека в таком положении. Как только будешь в состоянии, вернись в беседку, поешь. Шкуры возьми с собой. Я, конечно, понимаю, что спать на кровати намного приятнее, но на Арльзе домов нет. Иди, иди, не бойся, — улыбнулся он, — души исчезли и больше не вернуться: я не позволю.
Ужин оказался намного вкуснее обеда, но жевала она с меньшим энтузиазмом, только ради того, чтобы набить чем-то желудок. А потом, следуя указаниям темной фигуры, Стелла разложила на скамье шкуры и, укрывшись накидкой, легла.
— Ну что, слова помнишь?
— Да, — утвердительно кивнула она, чувствуя, как наливаются свинцом веки.
— Сейчас мы это проверим. Пока твое тело будет спать, душа будет усердно зубрить заклинание.
— Какое заклинание? — удивилась девушка.
— Обыкновенное, недлинное. Мне гораздо проще вдолбить его твоей бестелесной оболочке: она не отвлекается на десятки посторонних мелочей. Как я посмотрю, от краски ты не избавилась. Все приходится делать самому! — вздохнул он.
