Дорога, впрочем, постепенно начинала уходить все круче и круче вверх, местами разрушенная совсем, местами вовсе заваленная, Серазан все тяжелее опирался о посох, и когда начал наконец подбираться к выводу, что все-таки действует неразумно и вообще устал, услышал спокойный совет Хранителя:
— Отдохни здесь. Впереди участок пути, который лучше преодолевать на свежую голову.
— Долгий? — полусветски поинтересовался Тесс, отметив про себя, насколько мысленная речь удобнее — можно говорить и не задыхаться.
— День с небольшим, — сообщил ворон.
Этого было достаточно, чтобы уставший мабриец остановился как вкопанный, огляделся и завернул на стоянку под ближайший раскидистый куст.
* * *
Грин проснулся на рассвете, от утреннего холода. На траве, на листьях лежала роса, и соловьи по кустам щелкали, как одержимые. Костер был холоден. Тесса у костра не было. Грин сонно зевнул, на мгновение вообразив, что Тесс в палатке. Но тут же давнее ощущение пустоты вернулось и заставило сфинкса подскочить с приглушенным рыком: Тесса не было ни у костра, ни в палатке, ни в сознании Грина — нигде. Ощущение беспомощности, брошенности, отчаяния было таким невыносимым, что Грин заорал на весь лес, то ли призывая Тесса, то ли то ли его ругая.
Прислушался. Птицы по кустам примолкли, озадаченные его воплем, затем защелкали и запели вновь. Грин шмыгнул носом, упал у костра и принялся думать.
— Так. Так-так-так, — говорил себе Грин, прищурившись на холодные угли кострища, — Серазан Тесс — человек взрослый, умный и сильный. Если он ушел сам, значит у него были серьезные причины. Он умеет постоять за себя. Правда, бластера у него с собой нет…
Дальше логически думать не получалось. Грин вскакивал, делал пару прыжков по поляне, укладывался на прежнее место и продолжал:
— Ну хорошо, бластера нет, и даже это хорошо. А есть у него с собой посох, нож, фляга, сумка на поясе. И я даже знаю, куда он мог пойти и кто его мог позвать. Пошел он в ту долину, где город и ворон-хранитель. И ее же отмечал доктор Ренн, и ее же мы хотели проверить. И она уже совсем рядом, где-то недалеко. Но почему я опять не слышу мастера?
Грин сделал пару взмахов крыльями, словно проверял, догонит ли он того того хранителя-ворона, о котором накануне говорил ему Тесс. Выходило, что догонит. Лег опять и попытался вслушаться в утренний лесной шум. Тесса не было, не было никого даже похожего на ворона, не было вообще ничего необычного.
Грин мрачно осмотрел лагерь, который надо было свернуть, вспомнил, как Тесс тащил рюкзак, как сидел вечерами у огня, усталый, и ему внезапно стыдно стало за свою слепоту, за самонадеянность, за беспечность, с которой он скидывал на старшего все бытовые дела, оставляя себе лишь полеты, охоту, разговоры. И даже разговоры, мысли его были — о себе, о превращениях, о контроле над собственным телом, но не о Тессе и не о том, как себя чувствует Мастер, что с ним творится.
Грин перекинулся человеком, медленно, вслушиваясь в каждый шорох, свернул палатку, убрал вещи, засыпал землей кострище. Старательно пристроил всю поклажу в развилке вековой липы, чтобы не замочил дождь, и сверху прикрыл еще лапником. Перекинулся обратно и опять, и снова упрямо не уходя с поляны, снова принялся «ловить» Тесса. Солнце грело все ярче, зазудели комары, сбивая внимание, и раздосадованный Грин, тяжело хлопая крыльями, взлетел в небо, надеясь там, с полета, увидеть фигурку мастера, который пробирается по горному склону. Мастера не было.
Были скалы, был довольно странно организованный лес, где-то вдали гуляла гроза, и Грину в вышине чувствовалось ее кружение, но Тесса не было. И воронов, ни одного, тоже. Только ястреб, паривший на одном уровне с Грином, и куча мелких птах, в весеннем угаре звенящих по кустам.
* * *
Тесс спал. Вырубился в момент, стоило только растянуться на травке, и было ему невдомек, что Грин ищет его и не находит, что его вовсе не слышно и что прошел он так далеко, как уйти может только пьяный или безумец, что не глядит по сторонам и не думает об опасностях, и которого опасности сами обойдут и дорога под ноги ляжет.
Слышать его в это время не мог даже ворон, о чем Тесс тем более не знал и, наверное, никогда не узнал бы, если бы сам Хранитель не поприветствовал его недовольным:
— Хорошо спишь. Как мертвый! — когда тот проснулся глубокой ночью и растерянно сел, глядя в темноту.
Проворчал:
— Ну надо же… И что теперь?
— Вставай и пошли, — тон был таким, что Тессу живо представилось человеческое пожатие плечами. — Или ложись и спи, при свете пойдем.
— Гм…
— Ладно, вставай. Тебе что день, что ночь — все едино…
Тесс ухмыльнулся и неспешно занялся процессом вставания, догрызания остатков мяса и озирания в ночном лесу. Сна не было ни в одном глазу, и не возникало даже единой мысли, что творит он нечто из ряда вон и на здравую голову ни один человек вот так вот бы не поступил.
Меж тем направление пути словно ослабло и потускнело, и когда Серазан с посохом в руках собрался уже выступать, оказалось, что он не вполне помнит — куда.
Вот тут стало на миг немножечко жутковато, но забеспокоиться всерьез и задуматься Тесс себе не дал, бодро спросив в небо:
— Куда идти?
— Гхаррр… — отозвался Хранитель, Серазан почувствовал, что тот встряхивается на ветке и слепо глядит в ночь, и тут же вновь обрело ясность чувство направления, а ворон сообщил сердито, но притом странно беззлобно:
— Я, между прочим, птица дневная. Не иначе заухаю с тобой, пока доведу…
Тесс ухмыльнулся, мысленно изобразил салют и пошел.
Идти оказалось неожиданно легко, даром что подъем становился все круче, а направление периодически пыталось пропасть. Тесс в таких случаях весело и злорадно озвучивал в направлении Хранителя фырк, тот «расхохливался», тянул его дальше, а потом небо на востоке начало понемногу светлеть, ворон оживился, порадовал Тесса:
— Хорошо идешь. К вечеру будем.
— Хорошо… — а Серазан и сам с каждой минутой все лучше видел, в какую гору он уже наполовину идет, а наполовину лезет, удивился краем сознания, отчего ж ему такое — легко, а потом понял, что это же он без рюкзака, с отвычки словно летит и вообще, словно горный козел, готов даже карабкаться.
Хотя карабкаться тут было не нужно, путь шел по-прежнему остатками неплохой когда-то дороги, и хоть та начала петлять, ложась между пологими склонами, Тессу при свете дня уже проще было не сбиваться с нее и не ломиться прямо на пеленг — да и тот стал словно «свободнее».
Похоже, Хранитель все же не ждал, что человек пролетит или пройдет горы насквозь.
Человек и не шел. Тесс совсем уж неведомо каким местом начал чувствовать не только направление, но и маршрут, пару раз уточнял у ворона, правильно ли ему кажется, что вот сейчас дальше там поворот, петля и кусок пути под козырьком полосы сосен, растущих на полочке над дорогой, тот подтверждал, и Серазан окончательно уверился, что все делает правильно. Ворон же, убедившись, что Тесс уже не заблудится и не свернет в неведомые края, стал уделять внимание сначала попадающимся жукам, потом вовсе снялся с ветки и направился за пищей более основательной.
